Невольница Альфы. Екатерина Вострова
что будет, если я расскажу ему, что медсестра в академии грозилась надеть мне ошейник «как собаке»?
Женщина побледнела и до тех пор, пока не выпроводила меня из кабинета, не произнесла больше ни слова.
Под конвоем меня провели по лестнице к выходу, а оттуда – по парковой дорожке к огромным воротам в высоченной каменной стене. Говорят, если попытаться залезть на нее, камни нагреются, а охранная система моментально выпустит собак.
Ворота противно лязгнули, и меня накрыло острое ощущение, что я уже переживала подобное. В прошлый раз сбежать помог случай. В академию пригласили бывшую воспитанницу – ее «жених» скончался, едва заделав ей ребенка. По закону, человечка, беременная волчонком, приравнивается к оборотнице, так что та сумела унаследовать все состояние и стала богатой вдовой. Мы с толкнулись с ней в туалете Академии, и она согласилась поменяться со мной одеждой. От пережитого страха и стресса сейчас я уже плохо помнила события того дня. Но тогда, в пышном черном платье и траурной фате, мешавшей обзору, я чувствовала себя более живой, чем сейчас.
Судя по тому, что говорили об оборотне, я ожидала увидеть дорогущий спортивный, ну или как минимум строгий автомобиль бизнес-класса. Но перед воротами стоял ярко-зелёный «Кафер». Модель, которую рекламировали пару лет назад как женскую версию, выпущенную специально для оборотниц. Я помнила ее, потому что тогда, когда выпуск начинался, я была еще обычной девушкой, папиной дочкой из богатой семьи. И я просто с ума сходила от того, что хотела себе такую тачку.
Оборотень сам сидел за рулем и, завидев меня, кивнул, чтобы лезла на заднее сиденье.
– Всего доброго, господин Ибусов! – кивнул ему охранник напоследок.
Взревел мотор, машина тронулась, неспешно набирая ход. Академия располагалась в сердце большого заповедника, так что путь до ближайшего города предстоял неблизкий.
«Ибусов, Ибусов…» – я покрутила в голове фамилию, пытаясь понять, слышала ли ее когда-нибудь раньше. Что-то явно знакомое. Наверное, не зря он спрашивал про фото в газетах, наверняка часто в них светится.
Мужчина поймал мой взгляд в зеркале заднего вида:
– У тебя такое лицо, будто ты лимон разжевала, – усмехнулся он.
– Пытаюсь вспомнить, где слышала вашу фамилию, – пожала плечами, не видя смысла скрывать.
Быть может, раз тип такой тщеславный, он сам расскажет. «Интересно, это псевдоним, или его предки действительно были фанатами ночных птичек?»
– И даже не тянет пошутить что-нибудь в стиле: «С такой фамилией нормальная невеста замуж не пойдет, только и остается, что покупать самому»? – фыркнул.
«Самокритично», – пришлось закусить нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку, но вслух я так ничего и не сказала.
Деревья по бокам дороги сливались в единое полотно, пейзаж был абсолютно однообразным, от него тянуло в сон. Страха не было. Только безнадежная тоска. Три года, проведенные на свободе, казались сном. Словно их и не