Зовущие к огню. Александр Афанасьев
чего ты. Все… будет нормально. Мы живы. Мы найдем их. Все будет нормально
– Нет, – каким-то чужим голосом сказала она – не будет.
И он понимал, что это так.
– Что… за что… за что?..
А он отчетливо понимал – за что.
Он видел все своими глазами, Как бомбили горы. Как наносили удары дронами по «моделям подозрительного поведения». Как похищали людей, переправляли в тайные тюрьмы, пытали их…
Он все это видел и во всем в этом принимал участие.
И рано или поздно…
Понимаете, все действия США основывались на подавляющем техническом превосходстве по отношению к противнику. Они сваливались откуда-то с неба на хижины, на деревни, на города. Один американский вертолет мог стоить больше чем все имущество всех жителей афганского города, над которым он пролетал. Они сваливались на них с вертолетами, лазерами, дронами, бронированными машинами – и они побеждали. Не оставляя врагу ни малейшего шанса.
Но они уходили – а ненависть оставалась. Они могли заставить встать на колени, держать руки за головой пока обыскивают дом, но они не могли заставить себя полюбить. Они вызывали ненависть. Лютую. Всепоглощающую. И беспомощность перед парящим в небе дроном – эту ненависть многократно усиливала.
Он знал, что бы ему ответило начальство. Что они на правильной стороне. Что существуют десятки и сотни инструкций, чтобы исключить или свести к минимуму побочный вред. Да, так и есть. Они, например, специально разработали кинетический «Хеллфайр» для дронов без взрывчатки, но с четырьмя раскрывающимися крыльями – мечами. Чтобы можно было поразить отдельную машину или даже отдельного человека, не причиняя вреда другим.
Вот только афганцам было насрать на все это. И иракцам тоже. Они были чужими для них. А те, кого они убивали – были свои.
А потом – кто-то дал этим ненавидящим ублюдкам атомную бомбу и сказал – действуйте.
Или они украли. Но как бы то ни было…
– Господи… я должна… ехать на работу. Надо…
– Не надо – сказал он – идет эвакуация. Поехали. Я отвезу тебя.
…
На улицах уже было не протолкнуться. Метро пока еще работало, но люди шли и пешком. Многие плакали.
Морская пехота и Национальная гвардия – пытались регулировать движение, занимая перекрестки. Многие были в костюмах для защиты от ОМП.
Он притормозил рядом с Хаммером, подозвал белобрысого парня с М4, показал АйДи.
– Мне надо проехать.
– Сэр, идет эвакуация.
– Свяжись с начальством. Здесь есть федеральный код, зачитай его им, пусть вобьют в базу.
На их АйДи слова ЦРУ не было.
Морпех обернулся быстро, навел справки у командирской бронемашины, вернулся.
– Можете ехать, – и прибавил: – Ублюдки…
– Что? – не понял Баррет.
– Ублюдки, – морпех, молодой и белобрысый зло смотрел на него. – Какого черта вы делали, если с нами такое произошло, а? За что вам платят такие бабки? Какого хрена?
И Тодд Баррет не нашел что ответить.