Плач серого неба. Максим Михайлов
молодого щеголеватого альва, который стоял прямо передо мной, небрежно опершись на длинную черную трость с неразличимым в пелене дождя узором. Другой рукой юноша жеманно, несколько по-женски, поигрывал длинной папиросой у тонких, насмешливо искривленных губ, тянувшихся прочь от тонких завитых усиков. С полей высокого бледно-коричневого цилиндра и пол широкого плаща того же цвета ручьями стекала вода. Только тогда я вдруг ясно осознал, что промок до нитки, а воротник гадко навалился на шею холодным и влажным грузом. Вежливо дождавшись моего возвращения к осмысленности, альв продолжил:
– Я ошибся? Тогда простите великодушно. Вы сказали «ненавижу», вот мне и помыслилось, что речь о чрезмерно наряженной особе за стеклом, – в мягкий тенор вплелась бледная тень улыбки, слишком слабая, чтобы добраться до лица.
– Помилуйте, да я просто размышлял вслух. Отвлеченно. А что, собственно, не так с девушкой? – я внезапно ощутил странный порыв защитить диспетчера, – Вы гляньте на эту толпу! Если с каждым разговаривать по душам, так и свихнуться недолго!
– Ай, полноте, мастер! Подумайте сами – если кто-то не умеет общаться с одушевленными, зачем идет в диспетчеры? Не логично ли при выборе работы понимать суть дела и принимать ее? Уж если девица собралась работать на мобильном вокзале, ей следовало бы понимать, что впереди не спокойный досуг с книжкой в руках, в тишине и покое, да под чашечку горячего кофе с капелькой ликера! Экипажи, знаете ли, имеют свойство задерживаться или ломаться – эта истина известна столь широко, что ее не нужно даже писать в учебниках. А если у дамочки душа не лежит к вменяемому общению с расстроенными клиентами, значит, работник она, простите, никакой. Хотя я бы поставил на то, что ей просто нравится говорить «нет». В противном случае в закрытом окошечке торчала бы записка с той же унылой речевкой. И кто бы заметил разницу? – он ехидно улыбнулся. Даже с изморозью злой насмешки его улыбка казалась приятной и располагающей.
– Но ведь записке не задашь вопрос! – не слишком убедительно возразил я и моментально понял, в чем не прав.
– Именно, дорогой мой мастер, именно! Я к тому и клоню – толку от записки ровно столько же, сколько от этой девицы! А текст можно продумать так, чтобы умных вопросов не оставалось. Но это все пустое, бессмысленные разговоры. Главное, у нас завязался разговор, – он снова заиграл улыбкой, а я вспыхнул от раздражения.
– Счастье-то какое, – угрюмо буркнул я, – если у вас какое-то дело, так переходите к нему, не сотрясайте воздух впустую.
– О, слышали о последнем открытии физиков? – альв оживился, – не правда ли, перспективная и крайне интересная наука?.. – мое лицо дернулось, и он посерьезнел. – Ох, друг мой, вы очень-очень правы, я и впрямь заболтался. Прошу простить, перехожу прямо к делу. Вы – мастер Брокк, я прав, – фраза напоминала вопрос, но вопроса в ней не было.
Что за внезапная известность?
– А кого это