Княжич степных земель. Диана Чайковская
милый по дороге, а жена уж на пороге, – он примерял чистую рубаху и мешковатые штаны, которые прятал для особого случая.
Вот будет веселье, если чародей залетит в окно и засмеётся перед ним! Впрочем, старик знал, чего стоило ожидать от Лыцка. Значит, на то и рассчитывал. Или вовсе не подумал об учениках. Или дело оказалось слишком важным, потому пришлось задержаться.
Над чем бы он там вдалеке ни колдовал – пусть. А Лыцко пойдёт своей дорогой, заберёт с собой немного зерна, хлеба, воды, старый кинжал и кусок янтаря. Господарь пару лет назад всем им выдал по медовому камню и наказал беречь сильнее собственного сердца. Лыцко не знал, в чём его сила. Всё время он так и пролежал под подушкой, не принося пользы. Но что–то ему подсказывало: уж здесь–то чародея послушать стоит, зря старик говорить не станет.
Больше у Лыцка ничего не было. Его отдали почти голым и босым. Сейчас у него есть одежда, еда и знания. Более, чем достаточно, чтобы начать путь. И пусть господарь его проклинает всю жизнь, пусть говорит о нём что хочет. Свобода была дороже.
– Ты завтра собираешься? – в голосе Зулейки прозвучала тревога.
– В начале седмицы, – Лыцко усмехнулся в предвкушении. – А что?
– Можно с тобой?
– Да, – он пожал плечами. – Но если будешь плакать и бояться, пойдём порознь.
– Я почти отбоялась, – Зулейка попыталась выдавить улыбку.
Лыцка раздражала её трусость. Она хотела убежать едва ли не сильнее его самого, но вечно слушала предупреждающие речи Марены, которая упорно хранила верность старому чародею. Как будто не грезила тем же и не мечтала оказаться в объятиях кого–то. Всё же правду говорили – глупые эти женщины и нерасторопные. Даже русалки – и те притворялись нелепо. Он–то давно раскусил водяных дев и смеялся с них. А те обижались и не понимали, отчего им не удаётся заполучить его душу, тёплую и вкусную.
Он с удовольствием достал из кармана наливное яблоко и начал грызть. Всё же славная осень, славное время! Кто вообще решил, что в канун Самхейна надо дрожать и прятаться? Ведь и обычный человек может так над нечистью надругаться, что самый опытный чародей завидовать будет. Чего уж говорить о них, вхожих в мир нави?
– Кудри, нож да меч стальной, что мне ветер, что мне зной, – он показал язык проходящей мимо Марене и, подпрыгивая, побежал на кухню, где схватил Ядвигу и закружил её в пляске. Та начала кричать и колотить Лыцка руками. Он, хохоча, отпустил её и, прихватив полупустую бутыль эля, ушёл. Желание провести последние дни в радости и веселье крепло всё сильнее.
3.
В комнате Грицая и Ядвиги пахло яблоками. Наверняка что–то варили или готовили втайне от господаря. Но Марене не было дела до их таинств – она пришла к Грицаю, потому что тот мог заглянуть в будущее и ответить на самый волнующий вопрос. Парень неопределённо пожал плечами.
– Я первым делом разложил карты, – Грицай нахмурился. – И ты знаешь… Ничего.
– Я не понимаю, – Марена прищурено взглянула на него. –