Путешественница. Диана Гэблдон
его душу! – отлично понимал, как ужасны оковы.
– Благословен плод чрева Твоего, Иисус. Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных…
Мальчишка-англичанин заключил с ним договор, и он сдержал слово. Только вот майор так не думал.
Однако он сделал все, как они договаривались, и обещаний не нарушил. Сказанное несчастным странником он пересказал в точности. Кое о чем он, разумеется, смолчал, например, что знал этого человека, или о том, какие сделал умозаключения на основании услышанного, ну так ведь об этом они не договаривались.
Он сразу признал Дункана Керра, несмотря на то что годы и смертельный недуг весьма на нем сказались. Прежде, до Каллодена, Дункан служил Колуму Маккензи, дяде Джейми, а после добрался до Франции, где кое-как выживал.
– Спокойно лежи, родич, – тихо сказал по-гэльски Джейми умирающему, встав на колени у его постели.
На измученном и утомленном недугом лице немолодого Дункана выделялись лишь лихорадочно горевшие глаза.
Сперва Фрэзеру показалось, что больной бредит и его не узнает, однако Керр вдруг схватил его пальцы с силой, неожиданной для такого изможденного человека, и хрипло пробормотал по-гэльски:
– Родич!
За их беседой следил и хозяин постоялого двора, но из-за плеча майора, от дверей. Джейми склонился к уху больного и прошептал:
– Все твои слова перескажут англичанину. Осторожнее.
Хозяин прищурился, но, впрочем, Джейми не сомневался, что тот ничего не мог расслышать. Вскоре майор Грей приказал трактирщику выйти из комнаты и таким образом убрал лишние уши.
Неизвестно, что стало причиной, слова Джейми или болезнь, только Дункан постоянно бормотал что-то сбивчивое и бессвязное. Воспоминания сменяли описания нынешних событий. Больной то и дело называл Фрэзера «Дугал» (так звали другого его дядю, брата Колума). Иногда начинал декламировать стихи, иногда разражался непонятной речью, сущим бредом. Однако в этих странных и, казалось бы, неосознанных словах имелась толика смысла. И, похоже, куда больше, чем толика.
– Проклято. Золото проклято. Я предостерегу тебя, парень. Белая колдунья дала его, дала для сына короля. Но все было кончено, сын короля бежал, она не даст сделать так, чтобы золото получил трус.
– Кто такая «она»? – неожиданно чрезвычайно взволновавшись, спросил Джейми. – Эта белая колдунья?
– Она ищет храбреца, смельчака. Одного из Маккензи – оно для него, для Маккензи. «Оно достанется им, – говорит она, – ради того, кто мертв».
– Кто эта колдунья? – снова задал вопрос Джейми.
Дункан говорил «бандруид», что означало и «колдунья», и «ведьма», и «знахарка», и «белая дама». Когда-то очень давно так называли жену Джейми Клэр – его белую даму.
Фрэзер стиснул руку Дункана. Он во что бы то ни стало стремился узнать все точно.
– Кто? – настойчиво твердил Джейми. – Кто эта колдунья?
– Колдунья, – прошептал Дункан, закрыв глаза. – Колдунья.