Ольга. Алла Артемова
получил, доверенные мне люди перевели в ценные акции на ее имя. И теперь Ольга – одна из самых богатых женщин мира, хотя даже сама и не подозревает об этом.
– Ты, Генрих, ненормальный, – воскликнул Ганс и покачал головой. – Тебе нужно обратиться к психиатру. Я всегда любил женский пол, но не настолько, чтобы ради какой-то девчонки, пусть даже самой прекрасной в мире, вытворять такие безумства, как ты. Всему есть предел, мой друг.
– Ты говоришь точно так же, как когда-то говорил я. Но встретив Ольгу, я вдруг понял, жизнь – это любовь, а не только деньги.
– Неужели все это так серьезно, неужели ты со своим железным характером не можешь совладать со своими чувствами?
– Не могу, Ганс, не могу, – тихо произнес Генрих.
– Ну и дела… У меня просто нет слов! – произнес Ганс и наполнил рюмки водкой.
Выпив, он принялся за свиную отбивную под острым соусом. Генри даже не притронулся к выпивке. Откинувшись на спинку стула, он постукивал по столу кончиками пальцев.
– В жизни любого человека бывают моменты, когда ему кажется, что земля под ним рушится и все летит к черту, – задумчиво произнес Генрих и криво усмехнулся. – Именно такое состояние было у меня в 1945 году. Русские были уже под Берлином, фюрер доживал свои последние дни в бункере на Растенбурге, а мы с тобой, как жалкие трусы, готовились бежать за границу. И вдруг появилась эта русская. Кругом лилась кровь, гибли люди, а я мстил русской девушке за то, что она русская, за то, что русские победили, за то, что я вынужден бежать из Германии, мстил за свои несбывшиеся мечты и надежды. И кому… маленькой беспомощной девушке, которая полностью была в моей власти.
– Но что тогда говорить обо мне? Я безвинно загубил не одну сотню человеческих жизней.
– И тебя не мучает за это совесть? – Генрих встряхнул головой и с вызовом посмотрел на друга.
– А почему она должна меня мучить? Я выполнял свой воинский долг перед Германией. И если моей родине нужно было, чтобы я убивал, то я это делал. Твои же слова, Генрих, больше смахивают на большевистскую пропаганду.
– Нет, Ганс, это не большевистская пропаганда. Я просто посмотрел на себя другими глазами, глазами русской девушки, которую полюбил. Не помню точно, но, кажется, еще в XVII веке один голландский ученый сказал: «Ненависть, совершенно побежденная любовью, переходит в любовь, и эта любовь становится сильнее, чем если бы ненависть ей не предшествовала».
– Хорошо, пусть так. Только зачем тебе все это надо? Любовь любовью, но стоит ли губить свою жизнь и навсегда связывать ее с русской девушкой? Мой тебе совет: отпусти ее, и пусть она катится в свою вшивую Россию. А я найду тебе другую девушку. Кстати, у меня на примете есть такая. Ее зовут Регина Холвас. Жгучая брюнетка, смазливая внешность, а фигурка… закачаешься. Бьюсь об заклад, такой красотки ты еще никогда в жизни не встречал. Скажу честно, я бы сам с большим удовольствием закрутил с ней роман, но у меня есть Сицила, белокурая красавица, дочь банкира Крафта. Если помнишь, я рассказывал тебе