Кумач надорванный. Книга 2. Становление.. Игорь Бойков
обратно. И… не пошла. Понадеялась: вдруг одумаются, пощадят народ? И на тебе! Сегодня оно ещё вздорожало.
Она обломала спичку о коробок, выругалась, чиркнула другой.
– Пришла – а на килограмм снова денег не хватает. Отвесили на двадцать пять рэ – больше с собой не было. Да и то: не мясо, а сплошные жилы. Смотреть слёзно!
Захарчук набрала в кастрюлю воды, поставила на огонь. Затем, примерившись, отрезала от шмотка небольшой кусочек.
– В десять раз, считай, цена подлетела! – бросила она кусочек в кастрюлю. – Ведь перед Новым годом говядина ещё под пятёрку стоила.
– Я помню, – п одтвердил призадумавшийся Валерьян.
– И если бы только на говядину! А-то ведь всё вздорожало, как по команде. И масло, рыба, и колбаса, и яйца.
– Прямо всё?
– Всё! Сначала вчера, а потом ещё и сегодня. Прямо по часам цены растут. Причём везде, во всех магазинах. Это что ж дальше-то будет?
Валерьян уставился на остывающий в чашке чай.
– Что будет? Рыночная экономика будет. Как демократы и обещали.
Елизавета смахнула со лба неестественно осветлённую прядь волос.
– Демократы… партократы… Совсем уже дурдом какой-то пошёл!
Направившись опять к раковине, она со злостью отшвырнула в сторону пучок новогоднего дождя, кем-то прицепленный к протянутой через кухню бельевой верёвке.
– Здравствуй, ж…, Новый год! Приплыли…
Валерьян, не допив чай, ушёл обратно в комнату.
Закрыв дверь, он присел под вешалкой, на редкие крючья которой в несколько слоёв были навешаны его и соседа куртки и свитера, размотал закрученную узлом горловину лежащего на полу мешка. Картошки в нём оставалось килограммов на пять, мелковатой, сморщенной, с проклюнувшимися сквозь кожуру «глазками».
Затем он заглянул в другой мешок, с луком. Лука было всего восемь головок – его он не покупал давно.
Встав, Валерьян прошагал к своей тумбочке, выдвинул ящик, вынул лежащие под тетрадями и учебниками деньги, сосчитал. Их оставалось сто восемнадцать рублей – предновогодняя получка заводского вахтёра, сложенная со студенческой стипендией. До следующей получки оставался почти месяц.
Он сел на пружинистую металлическую кровать, снова поглядел на мешки с картошкой и луком, на лежащий на тумбочке раскрытый учебник. Через день ему предстояло сдавать первый в сессии экзамен.
«Эдак и повышенная стипендия погоды не сделает…», – подумал Валерьян, ковыряя на указательном пальце заусеницу.
Поразмыслив, он отсчитал пятьдесят рублей и, одевшись, вышел.
Гастроном «Рассвет» находился на параллельной улице, от перекрёстка до него нужно было идти два квартала. Вход был свободен: ни высунувшегося наружу хвоста очереди, ни толчеи в дверях.
Внутри тоже было немноголюдно. Десятка два покупателей переходили от прилавка к прилавку, шурша полупустыми сумками и сердито бормоча. В отделе, где продавали консервы, хрипотно кашлял старик:
– Совсем стыд пх-хотеряли… Пх-хямо на хлеб и воду народ сх-ажаете своими цхе-нами…
Продавщица