У черта на куличках. Елена Романова
бросил на пустое сиденье впереди и вернулся к своим бумагам.
– Я всегда позволял тебе больше, чем когда-либо было можно.
– В твоем мире – не в моем.
Тьма подступала сверху и снизу, смыкая в пасти серую полосу горизонта. За окном изредка мелькали плоские черные шары деревьев и углы домов, что были ниже этих деревьев, тут же сменявшихся бесконечными угрюмыми лентами леса. Шего уперся локтем в стекло, поджав подбородок – ладонью.
Дверь била в локоть, ладонь – в лицо.
Прошла вечность, прежде чем их путь подошел к концу. Сотни смазанных унылых картин пронеслись за окнами, пока мгла не стерла границы, выеденные деревьями. Дождь все не прекращался, капли летели в свете фар, как отблески хвоста кометы, высекая фальшивые искры. Это странным образом успокаивало. В конце концов машина остановилась, и вода повалилась плашмя.
Кончилось волшебство.
Крола выдернул ключ зажигания, бубенцы брелоков зазвенели у него под ладонью, но Шего боялся покинуть ставшую привычной безопасность салона. Провидец достал из бардачка зонт, больше похожий на сверток с чьей-то отрубленной рукой. Шего украдкой поглядывал на колдуна, баюкавшего в ладонях трубку из скрученных бумаг. Змей не смел повернуть голову, чтобы только Рае его не заметил, и смотрел тайком, загоняя зрачки в самые уголки глаз (так близко к кости, что становилось больно), но ничего не видел, только темное пятно – след один. Колдун застегнул пуговицу на пиджаке и передал бумажный ворох провидцу – тот спрятал его в бардачок. Замок защелкнулся. Змей тоже стал готовиться к выходу и вынул из мешка заговоренные плащ и перчатки. Тихий Рае ему совсем не нравился. Колдун приказал Кроле: «Проводи его», – и вышел в ночь. Холодная сырость дохнула в лицо – у Шего защипало щеки, но еще сильнее защипало внутри, и ему страшно захотелось безропотно последовать за своим хозяином в мокрую темноту. Дверь за Рае захлопнулась слишком быстро, зверь успел лишь скользнуть ладонью по сиденью, попав в тепло на рельефной коже, где только что был этот ледяной человек.
– Ну как, готов? – спросил Крола.
Шего покачал головой, надел плащ и вылез под дождь.
Избушка на курьих ножках
Шего потянул на себя дверь не дома, а недоросля какого-то, – та упрямо не поддавалась: расшатанные зубы косяков не позволяли ей встать на место, тоненькая щелка обреченно зияла, словно резаная рана, куда темно проглядывало сырое мясо отравленной ночи.
– Не мог бы ты сделать свое пламя безвредным? – поинтересовался провидец, посматривая на пылающую ладонь, которую змей выставил перед собой.
– Интересно как? – удивился Шего.
– Ну, не знаю, как в лампе, – Крола пожал плечами.
– Но и от свечи дом может сгореть.
– Постарайся все же нас не спалить, ладно?
– Да уж постараюсь, – рассердился змей и другой рукой провел по стене, пальцы соскользнули с плотно подогнанных друг к другу бревен. – Черт, тут что – все из дерева? – спросил он то ли у мрака, то ли у провидца и, сжав кулак, погасил пламя.
Во внезапности темноты, будто наступившей на глаза, Шего стукнулся