Гиблые земли. Альбина Нури
когда-то бывшее синим, с полусгнившим коричневым воротником. В комнате стоял унылый торшер на длинной ноге, а больше ничего примечательного, все то же, что и в двух предыдущих квартирах.
– Хватит, пошли домой, пока… – начал Роман, выходя из квартиры, но удивленно умолк.
– Ты чего? – спросила идущая позади него Катя.
Он указал подбородком на дверь квартиры напротив.
– Видишь?
Катя сразу поняла, что брат имеет в виду. Когда они пришли, та дверь была заперта. А теперь приглашающе приоткрылась.
– Я проверял. Она была закрыта. Сто процентов.
Впрочем, полной уверенности в голосе Романа не слышалось.
Катя пожала плечами.
– Может, дверь не была заперта, просто перекосилась в косяке, застряла.
– А я дернул слабо, не от души, потому и не смог открыть. Теперь же она отрылась от сквозняка, – подхватил Рома, но сказал это словно бы не сам, а по подсказке, как если бы ему на ухо нашептали, только озвучить осталось.
Однако звучало логично. Могло ведь такое быть?
«Да, – немедленно подтвердил разум, – в жизни всякое случается».
«Нет! – завопила интуиция. – Это ловушка! Если ты не сумел открыть, то как это сделал легкий ветерок? Еще и настолько вовремя!»
Пока Роман спорил сам с собой, Катя протиснулась мимо него и подошла к двери. Толкнула, раздался тихий скрип. Как в кино. Точнее, в фильме ужасов. Там без зловещих скрипов никуда.
– Ты уверена, что нам туда надо?
Но Катя уже вошла, и ему ничего не оставалось, как последовать за ней.
Внутри оба сразу почувствовали: эта квартира отличается от других. Прежде были опустевшие старые помещения, напоминавшие больных собак, которых бросили хозяева.
Здесь атмосфера была совсем иная.
Роману ясно представилось, что это место пропитано чьим-то отчаянием, болью, которые так и остались тут, застряли, материализовались – их будто бы можно было потрогать. Парнишка слышал стоны, голоса, крики и точно знал, что они доносятся из тех времен, когда ни его, ни Кати еще на свете не было.
Он впервые осмыслил, что все, кто жил здесь, в поселке, до того, как это место обратилось в прах, были реальны. Люди дышали и говорили, открывали и закрывали двери, смотрели в окна, пользовались мебелью, обедали и ужинали, зажигали люстры и настольные лампы, ходили по улицам, делали покупки в магазинах, сидели за партами в школе…
Замкнутое истлевшее пространство стало скручиваться в тугой узел, смыкаться вокруг него, и спустя мгновение Роман забыл, кто он, как его имя, зачем он пришел сюда.
Катя звала его снова и снова, но он не слышал. Стоял, уставившись перед собой, плотно окутанный чужими страхами, гневом, паникой, страданием. Безумные крики не прекращались, наполняли пространство вокруг; воздух кипел ненавистью, мукой, предчувствием скорой гибели.
Роман ощутил тяжесть в руке и, опустив глаза, увидел, что руки (руки взрослого мужчины с квадратными ногтями и темными жесткими волосками) судорожно сжимают оружие.
Ружье дернулось; и дергалось