Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства. Н. П. Павлов-Сильванский
они перешли на службу, и их вотчины становились принадлежностью удела их нового господина. При первоначальной слабости княжеской власти и при той самостоятельности бояр в качестве землевладельцев, которая указана выше, переход вотчин из одного удела в другой, при отъездах вотчинников, должен был быть обычным явлением, особенно в тех случаях, когда вотчины отъезжавших бояр лежали на границах владений князей-соперников или когда они вообще находились в местности, обособленной от других владений князя, вдали от торных путей, среди лесов и болот. Отъезд с вотчинами должен был быть обычным для могущественных бояр того времени, которые рисуются народным преданием в типичном образе возгордившегося пред князем Юрием Долгоруким богатого и сильного боярина Степана Ивановича Кучки, владевшего обширной волостью с селами и деревнями по обоим берегам реки Москвы, с резиденцией в селе Кучкове (на месте города Москвы)[22].
Удельные князья, ослабляемые взаимными распрями, не могли нанести решительного удара праву отъезда, искони принадлежавшему их сильным боярам и слугам. Они взаимно обязывались в договорах, составлявшихся при участии бояр, признавать свободу службы и не карать их за отъезд конфискацией вотчин. Не имея возможности прикрепить своих вольных слуг, князья на первое время должны были ограничиться прикреплением к уделу их некогда вольных вотчин. С конца XIV века князья постановляют в договорах, что вотчина отъехавшего боярина остается в государственном обладании того князя, которому он прежде служил, – она должна по-прежнему принадлежать к его уделу, хотя боярин и сохраняет свои права частной собственности на землю. Боярин волен служить, кому хочет, но, в качестве землевладельца, он обязан подчиняться власти местного князя; он должен платить дань не тому князю, которому служит, а тому, в уделе которого он владеет землей; кому бы боярин ни служил, но он подлежит юрисдикции местного князя, сохраняющего право верховной собственности на его землю. Это правило, общее для всех землевладельцев, выражалось общей формулой: «судом и данью потянут по земле и по воде», т. е. в отношении суда и дани все ответственны пред властями по месту оседлости. В договоре великого кнчIя Василия Дмитриевича с князем Владимиром Андреевичем постановлено: «а кто живет твоих бояр (Владимира Андреевича) в наших уделах и вотчине, в великом княжении, а тех ны (великому князю) блюсти, как и своих, а дань взяты, как и на своих; а кто живет наших бояр в твоей вотчине и в уделе, а тех тебе блюсти, как и своих, а дань взята, как и на своих» (1385). По позднейшим договорам, 1451–1484 гг., князья «брали дань и суд» как на своих, так и на чужих боярах, владеющих землями и живущих в их уделах[23].
3. Слуги под дворским. Дворные люди или дворяне. Введенные бояре
Вольные слуги сохраняли при «отъездах» свои земли только в том случае, если они владели ими на праве полной собственности. Особый же разряд слуг, «слуги под дворским», подчиненные дворецкому, владели имениями, пожалованными им из дворцовых земель
См.: Павлов-Сильванский Н. П. Закладничество-патронат – разбор преданий о боярине Степане Кучке у Беляева в «Лекциях по истории русского законодательства». С. 304 и след.). – Мы полагаем, что отъезд с вотчинами составлял обычное право древних землевладельцев и что статья «судом и данью потянута по земле и по воде» была новостью права, создаваемого договорами князей. В подтверждение этого укажем, между прочим, на то, что во второй половине XIV в. князь Владимир Андреевич давал жалованные грамоты лицам, владевшим землей в пределах чужого княжества Дмитрия Донского, давал подчинившимся ему боярам-землевладельцам чужого удела привилегии суда и дани, очевидно, потому, что смотрел на их земли, как на свою территорию. «А в твой ми удел грамот жалованных не давати также и тебе: а которыя грамоты подавал, и те ми грамоты отоймати» (СГГД. Т. I. № 27, 1362). С другой стороны, даже во второй половине XV века князья, настаивая на новом принципе неотъемлемости боярских вотчин от удела, должны были, передавая наследникам свои владения, каждый раз оговаривать, что вместе с уделом переходят по наследству и лежащие в его пределах боярские вотчины. «А кому буду давал своим князем и боярам и детям боярским свои села в жалованье или хотя и в куплю кому дал, ино те мои села моим детям, во чьем уделе будет, ино тому то и есть» (духовная великого князя Василия Васильевича). Или: «а которые села и деревни в Новгороде Нижнем за моими князьями и за бояры и за детьми боярскими за кем-нибудь, и то все сыну же моему Василию» (духовная верейского князя Михаила Андреевича 1486 г. – СГГД. Т. I. № 121). Значение таких странных и излишних, на наш взгляд, оговорок станет понятно только в том случае, если мы допустим, что они направлены против древнего обычного права отъезда с вотчинами, жившего в сознании общества в виде пережитка старины, даже в XV столетии, когда, казалось бы, уже твердо был установлен принцип неотчуждаемости участков государственной территории по воле их частных собственников.
«А которых бояр и слуг села, а имут жити в вашей отчине, взята вы на них данъ и суд» (СГГД. Т. I. № 76 (1451), № 88 (1462), № 119–120 (1484)). Хотя более ранние договоры упоминают только об обязанности бояр платить дань по месту жительства: № 27, 29, 35 (1362, 1371, 1389 гг.), и др. (см. вышеуказанную нашу статью, прим. 16), но, по-видимому, и в это время (в XIV в.), бояре подлежали суду по месту жительства. Это видно, между прочим, из договора 1388 г. Общий порядок суда выражен в нем так: «а ударит ми челом мой (подданный) на твоего (подданного), кто живет в твоем уделе, и мне послати к тобе, а тобе ему исправа учинити». Напротив, если «ударит ми челом кто из Великаго княжения на твоего боярина», но «москвитина» (т. е. имеющего оседлость в Московском княжестве) и «мне пристава послати по него» (СГГД. Т. I. № 33. С. 56). Ср.: Чичерин Б. Н. Опыты… С. 341, 342; Беляев И. Д. Лекции… С. 245, 246.