Все и девочка. Владимир Авдошин
оказывается, какое – решение ее начальника. Она привыкла к отвеработному кругу людей и смогла принять предложение только через вышестоящего начальника, так как привыкла верить его словам. Тем более что та неясная фраза Рукова, сказанная в Новосибирске ей одной – «Выходите за меня, но не сейчас, а когда произойдут известные события» – разъяснилась теперь. Большие люди в поступках и делах соизмеряют себя с большой политикой. Умер Сталин, началась кадровая перестановка, Руков смог перевестись в Москву. Что ж – замуж так замуж – решила она, не думая тогда, что это была фраза Крупской – приписка к письму Ленина в ответ на его предложение.
Оглушенная, Тома отошла к окошку. Неясно, что делать? Леонид Николаевич – ничего, хороший, ответственный человек, приятный человек. Но ведь он чужой человек. Как же быть? Разве можно чужому человеку всю свою жизнь доверить? К лицу ли это мне, ответственному работнику? Он и сам за многих людей отвечает. Как же он так? Мы друг друга и не знаем практически. Ну да, четыре года переписывались, полтора раза встречались.
Никого не видя и не слыша, как ступоре стояла она у окна. Мать буквально впихнула её в руки Леонида Николаевича. Он молодцевато поблагодарил её за доверие, они пошли к машине и поехали в его комнату в центре.
«Ого, в центре! – отзвуками пробежало в головах Риты и Вали, – комната в центре – это не хухры-мухры».
На Фасадной он стал рассказывать ей о новостях в Сибирском отделении Министерства, какие там произошли перестановки в связи со всем понятными политическими событиями (смерть Сталина), а именно то, что Ермакова перевели на его место, а Котелкова попросили.
– Куда попросили? – не поняла она.
– Ну куда просят… – без укоризны улыбнулся он и посмотрел ей в глаза, – на заслуженный отдых.
Во всем этом она плохо разбиралась, но всё-таки сказала, может быть, из политеса: «Как жаль, он куратором нашим был, мы с ним на Красноярский карьер ездили».
Он немного помолчал, потом стал рассказывать, как и какую должность он получил в Москве, стал объяснять, какая команда собралась в лице Пронина и Толкачева и еще кого-то, и отметил, что при его должности нельзя было уходить с работы, как он бы этого ни хотел по своему чувству. Нельзя было просто приехать к ней. С такой должности не уходят, можно только переводом, когда тебя просят в новую команду, которая собралась после известных политических событий. Мы сейчас работаем в новой команде на Хрущева.
Она понимала, что ему зачем-то нужно было поговорить с ней об этом и даже включить её в круг волнующих вопросов, как бы приблизить к себе, как супругу. Но в московском министерстве она тем более не разбиралась. И мужчины такого уровня не ставили её в известность о своих замыслах и концепциях, поэтому она по большей части считала, что у мужчин нет и не бывает таких разговоров. Она же практик. Поэтому она ехала в центр, на Фасадную, где их ждало семейное жильё в размере коммунальной комнаты и слушала его откровения как марш Мендельсона, свой свадебный марш, раз уж она решила, что выйдет за него замуж.
Только