Прямая видимость. Осужденная… курсант. Андрей Караичев
история! – выдохнула курсантка, – с мамой я, конечно, помирилась… почти до конца. Я общаюсь с ней, скучаю и люблю, но-о… обида крепко засела за тот разговор, когда я ей на отчима жаловалась и, тем более, за суд! Знаю, оно плохо, пытаюсь забыть обиду, простить… не получается до конца! Никак не получается! – по покрасневшей щеке Полины скатилась слеза, – осуждаете меня?
Капитан поднялся, отвернулся к окну и, глядя на оранжевый закат, проговорил через спину:
– Нет. Я хоть и не религиозен, но в писании нашем много мудрого, в частности – «Не суди, да не судим будешь», стараюсь по мере возможности не судить. Чтоб мне тебя осуждать, надо пройти через аналогичное. Сам рос в сложное время, правда, без такого беспредела: меня и сестру мать любила всегда, до сих пор любит. Отец ушёл от нас, да не забывал: приезжал, деньги высылал стабильно. Подобное твоему рассказу, я в детстве видел часто, нередко сам подкармливал ребят и девчат, из «неблагополучных», они часто хлеб просили – давал, а если конфеткой угостить, ты что?! праздник для детей, чьи родители алкаши! Так, «лихие 90 – е» стояли на дворе, оно понятно! Чтоб в «нулевых» и тем более «десятых», подобное творилось, ещё при Батьке! Расскажи кто другой – не поверил бы. Ты не печалься! Зато ты закалённая жизнью, знаешь, до чего алкоголь может довести… всё в твоих руках: если не оступишься, проявишь волю – жизнь удастся, уверяю.
– Спасибо! – Всхлипнула Беда: её действительно подбодрили слова ротного воспитателя, – за понимание.
– Скажи, – повернулся ротный к девушке и, облокотившись локтями о спинку кресла, спросил, – скажи, до сих пор не жалеешь о содеянном? Снова бы убила его?
– Да! – Не выдерживая паузы, уверенно ответила Полина, глядя прямо в карие, пронзительные глаза капитана, до этого она стеснялась встречаться с ним взглядом, теперь не могла понять: «Почему? У него весьма милый и лёгкий взор, если ты с ним „тет-а-тет“, а не из строя на него смотришь!»
Вслух курсантка добавила:
– Знаете, товарищ командир, я понимаю, искренне понимаю: убийство – грех! Это плохо, и-и, поверьте мне, в жизни не смогла бы убить другого человека, но отчим, земля ему свинцом и раскалённых углей ему под зад, он – не человек, он – выродок! А из-за того, что мне пришлось взять грузный грех на душу, убить его, я Загорулько ненавижу куда больше! Даже мёртвого.
– Всё равно не осуждаю, только ты не сильно распространяйся об этом в будущем, людей такое отпугнёт, говори всем, будто искренне раскаялась. К нам скоро священника пришлют, ты и ему поплачься.
– А вас? Вас не отпугивает? И я тоже не особо религиозна.
– Меня сложно удивить и тем более испугать! Сам прошёл через такое… ладно, засиделись мы, скоро ужин, ступай в спально-строевое. Ах, стой!
– Да? – Опустилась Полина обратно на стул.
– Держи вот, – он достал из нагрудного кармана пачку сигарет, изъятую ранее у Дарьи, и бросил её на стол, – передай