Романтик. Детектор лжи. Анатолий Агарков
только подъемом – до самого последнего мига. Продолжая морскую метафору, могу сказать, что рифы полустолетия, где мужчины часто терпят крушение, я миновал на всех парусах, с поднятым гюйсом.
Тут подмигнул своей собеседнице, намекая на то, что ей и в постели со мной скучно не будет – мягкой перины нам!
Вера расправлялась с шашлыком обеими ручками и болтала недостающими до пола ножками – пережевывая мясо, уверяла:
– Я тоже сочиняю иногда – дело нехитрое.
Я не поверил:
– Покажешь?
– Да без проблем. Но лучше у меня рисунки получаются.
– Да ты еще и художница?
– Самоучка.
Совсем интересно. И почему-то жалость проснулась к барышне, похожей на суетливого воробушка, клюющую мясо со свиных ребрышек. Вряд ли сможет законопатить брешь в кровоточащем сердце, но любопытна.
– А как у тебя с личной жизнью?
Она передернула плечиками:
– Да никак. Разве не видно, что я не из тех, кого любят, а из тех, кому в виде особой милости позволяют любить. И то не всегда.
– Браво! Столько сарказма.
– Без него не прожить.
Ну, совсем жалко – некрасивую, маленькую, пародийно-кукольную даже в минуту искренности. Она была, конечно, немного смешна с этой своей саркастической высокопарностью, но в то же время и трогательна. Существует порода женских особей, которые спокойно и без всякой конфузливости говорят про себя: «Я знаю, что я некрасива». Они даже видят в этом некую доблесть, особый род честности. Правда, за безжалостным признанием непременно следует продолжение: «А все вокруг – вообще сволочи, только прячутся за красивыми фразами». Вера окружающих не поминала.
С полчаса мы, насыщаясь, сидели молча – каждый думал о своем. Я о ней: совсем неглупа – в её обществе ничуть не тягостно было молчать, а разговаривать с ней следовало без обиняков и экивоков. Так и поступил.
– У тебя дети есть? Ага, значит кого-то ты все-таки подцепила из мужского племени. Да не поверю никогда, что найдутся женщины, не умеющие завлечь мужика – на это вы все от Природы мастерицы. Ну-ка попробуй изобразить любовную страсть.
– Страсть к кому? – невозмутимо спросила Вера, поглядела вокруг и впилась в меня внезапно загоревшимся взглядом. Ноздри её небольшого носика плотоядно раздулись, на сократовском лбу проступила жилка, полные губки затрепетали слегка, будто не в силах сдержать стон – ни дать, ни взять, высшей квалификации мастерство страсти. Поверил бы и Станиславский.
– Удалось. А ты сама кого-нибудь любила?
– Ах да, любовь – совсем про нее забыла. По правде сказать, я не знаю, что имеют в виду, когда говорят про это чувство. Вероятно, каждый вкладывает в понятие свой смысл. Лично мне просто хочется иногда спрятать лицо на чьей-то груди и поплакаться, повыть – вцепиться в мужские плечи крепко-накрепко, изо всех сил, и будь что будет.
– Может, меня Бог послал, чтобы ты наконец вцепилась и поплакала?
– Думаю, у тебя ничего не выйдет, –