Сонька. Конец легенды. Виктор Мережко
поднял на него тяжелые, навыкате глаза.
– Жалованье. Оно должно быть достойным, чтобы не думать о куске хлеба, который я должен принести в семью.
– Хорошо, – согласился князь. – Я доложу господину обер-полицмейстеру, и, думаю, он решит этот вопрос, – помолчал, снова улыбнулся. – Теперь соображения по работе, Егор Никитич?
Тот сложил ладони лодочкой, подумал.
– Я уже встречался с Мироном Яковлевичем, и мы наметили некий план действия. Начнем с того, что занесем в картотеку всех особ женского пола, имеющих увечья надбровной части лица.
– Как вам это удастся и насколько быстро?
– Вас торопят?
– Есть такое.
– Через своих агентов, ваше высокородие, мы соберем сведения, систематизируем их, после чего начнем вести тщательную слежку за наиболее вероятными личностями.
– А почему увечья именно надбровной части лица?
– Дама, возглавлявшая налеты, прикрывала черной повязкой как раз этот лицевой сегмент. Не думаю, что ею руководило желание эпатажа. Скорее всего, некое увечье. А это уже серьезная зацепка.
– Но возможны и другие варианты наличия той же кисеи или повязки на глазу? Например, желание максимально скрыть лицо.
– Зачем?
– Понятно, зачем. Повести полицию по ложному следу, сбить с толку, максимально запутать историю.
– Нет, ваше высокородие. Преступники в своей массе много глупее, чем мы себе представляем. Составлять хитроумные схемы, чтобы самим же в них запутаться – это не для наглого и бесцеремонного налета. Поверьте моему опыту, все значительно проще и натуральнее.
– Хорошо, – поднял ладони Икрамов. – Вы много опытнее меня в вашем ремесле, поэтому я доверяю вам. Просьба… Если у вас появится некая ясность в ведении дела, обязательно проинформируйте в первую очередь меня.
– Можете в этом не сомневаться, ваше высокородие, – Гришин пожал протянутую руку Икрамова и покинул кабинет.
…Был ранний вечер. Варвара Антошкина уже покинула кабак на Конюшенном, где провела не один час в бесполезном глазении на полупьяных и пьяных мужиков, стала ловить случайного извозчика. И вдруг от неожиданности даже застыла.
В кабак направлялись два господина, и один из них был азиат.
Антошкина отмахнулась от подкатившего лихача, поискала глазами возможного городового и увидела его на другой улице в каких-то ста шагах.
Заспешила к нему.
– Чего тебе? – недовольно спросил тот, видя спешащую к нему деваху.
– Слушай сюда, – торопливо заговорила та. – Зови еще пару фараонов, возможно, будем крутить одного господина.
– Совсем сбрендила, манька? – возмутился городовой. – Гляди, как бы саму сейчас не скрутил в участок.
Антошкина достала из кармана нижней кофточки филерскую бляху, сунула ему чуть ли не под нос.
– Понял? Зови подмогу и топчитесь возле того кабака.
– Долго топтаться?
– Пока не появлюсь. А как свистну, сразу его и хватайте. Косенький такой, азиат!
Городовой с недоверием посмотрел ей вслед, затем поспешил