Загадка Бернулли, или Закулисье «Спортлото». Николай Вингертер
к нему вернулась уверенность в себе прежнего сердцееда. Он резко обнял её, поцеловал сначала в щеки, потом прильнул к губам. Арумова сперва обмякла, всецело доверившись мужчине, потом стала слабо отвечать взаимными поцелуями, время от времени шепча банальное, что у неё на плите остывает горячее и что теперь уже время обеда, а он, наверное, голоден…
– Если и голоден, – осмелел совсем Розенский, сильно прижав ее к себе, так что она ощутила его крепость, – то совсем по другому поводу.
Она слегка отстранила его, лукаво сверкнув глазами, и потянула к дивану, позабыв мгновенно и о кухонной плите, и обо всём другом в целом свете. Исчезла куда-то её недавняя сдержанность, немного театральное приличие, которого не может быть в подобных ситуациях; сам собой развязался и слетел с шеи шарф, заскользил с плеч золотой шелк платья, обнажая молочно-розовую истому тела, источающего такое сладострастие, что Розенский, уже вполне овладев собой, знал, что делать дальше.
И произошло то, что должно было произойти между свободными от каких-то обязательств мужчиной и женщиной, имевших друг к другу интерес; она дрожала всем телом от её захлестывающей чувственности, от которой мозги немели, и всякая мысль была ничтожной, когда слышала сквозь помутненное сознание одно слово – ее «любят!»; и после этого всё остальное, происходившее в мире, становилось совершенно неважным, даже ничтожным.
Но тайное и есть тайное, не явное, и Арумова не могла знать, даже догадываться, что изначальный интерес у Розенского был вовсе не к ней, уставшей от одиночества женщине, желающей устроить свою жизнь. Она, конечно, могла бы задуматься, что такого в ней увидел мужчина младше ее, чем она обратила на себя внимание? Но разве это было важно, когда она чувствовала его внимание? Наоборот, ей это льстило, давало надежду, что еще не всё в жизни прошло, что желанна и любима, что интересы теперь у них должны появиться тоже общие, потому как они стали одним целым.
Большинство людей, знавших Арумову мало, только со стороны, судивших о ней по материальному достатку и положению в обществе, а она всегда была при хорошей должности, считали ее баловнем судьбы. Сама Арумова так не думала. Выросла она в семье мелких служащих, где было принято считать каждую копейку в скромном бюджете, не позволявшем тратить даже на лишнюю игрушку из-за постоянной бережливости. Мать служила бухгалтером на заводе, имела дело с деньгами, но сама этих денег не имела. Отец дослужился до старшины в одной из воинских частей, где имел должность заведующего складом амуниции, которая только и была нужна военным, да разве еще пользовалась спросом у охотников и рыболовов, но тщательно учитывалась, каждая портянка и пуговица выдавались под роспись в особом журнале. Он горевал по этому поводу, мечтая получить другой склад – поинтереснее, военного довольствия и продовольствия, где было больше возможности как-то разжиться, чем с его униформой, спиртом например, который можно не долить, а от куска маргарина отрезать на кухню меньше, пшена или