Зима в Мадриде. Кристофер Джон Сэнсом
ей это наскучило, и она отправилась играть в куклы. Гарри вышел на маленький балкон и окинул взглядом площадь, где поднимал и кружил пыль долгожданный ветер. Снизу донеслись голоса. Продавец пива фальцетом предлагал свой товар. В темнеющем небе белыми вспышками на фоне черепичных крыш мелькали голуби.
– Помоги мне, Гарри, – сказал Берни. – Я хочу спросить Педро, выиграет ли завтра правительство на голосовании о доверии.
Гарри спросил, и Педро кивнул:
– Должно выиграть. Но президент ищет любой предлог, лишь бы избавиться от Асаньи. Он согласен с монархистами, что даже те жалкие реформы, которые Асанья пытается проводить, – это нападки на их права.
Антонио горько рассмеялся:
– Что они сделают, если мы когда-нибудь по-настоящему бросим им вызов? – Он покачал головой. – Под их предложением аграрной реформы нет никакой финансовой базы, потому что Асанья не станет повышать налоги. Люди обозлены и чувствуют себя обманутыми.
– Теперь у вас республика, – сказал Берни, – Испания не должна идти на попятный.
– Я считаю, – кивнул Педро, – социалистам нужно выйти из правительства, устроить выборы, взять приличное большинство мест. Тогда мы и посмотрим.
– Но позволят ли вам руководить страной правящие классы? Не привлекут ли они армию?
Педро протянул Берни сигарету. В Испании тот начал курить.
– Пусть попробуют, – сказал Педро. – Пусть попробуют, тогда увидят, чем мы им ответим.
На следующий день Гарри и Берни пошли в кортесы смотреть, как проходит голосование о доверии. Вокруг здания парламента собралась огромная толпа, но Педро помог им получить пропуска. Служитель провел их по гулкой мраморной лестнице на галерею над палатой. На синих скамьях теснились депутаты в костюмах и сюртуках. Лидер левых либералов Асанья говорил сильным и страстным голосом, рубя воздух короткой рукой. В зависимости от политического уклона газеты описывали его либо как чудовище с жабьей мордой, либо как отца Республики, но Гарри подумал: какая же у него непримечательная внешность. Говорил он горячо, зажигательно. Высказывал какую-нибудь мысль и поворачивался к сидевшим позади него депутатам, которые аплодировали и одобрительно вскрикивали. Асанья проводил рукой по курчавым седым волосам и продолжал перечислять достижения Республики. Гарри изучал сидевших внизу людей, узнавал политиков-социалистов, лица которых видел в газетах: круглое и толстое – Прието, неожиданно буржуазный с виду, с квадратным лицом и седыми усами Ларго Кабальеро. Его вдруг охватил восторг.
– Посмотри, как они оживленны! – шепнул он Берни.
Тот повернулся к нему со злым, перекошенным от презрения лицом и с горячностью проговорил:
– Это жалкий театр! Глянь на них. Миллионы испанцев хотят достойной жизни, а получают этот цирк! – Он посмотрел на рябящее море голов внизу. – Нужно что-то посильнее, если мы собираемся построить социализм. Давай уйдем отсюда.
Вечером они пошли в бар в Сентро. Берни был сердит и настроен цинично.
– Демократия! –