Не в масть. Зарисовки из жизни людей и собак. Николай Лейкин
ты человек, грошовник, алтынник – вот кто ты!
Порфирий Васильевич злобно пошамкал губами и начал:
– Конечно же, ежели благородный человек женится на девушке из низшего класса…
– Молчать! Какой ты благородный человек! Ты о благородстве-то и понятия не имеешь! Крапивное семя ты!.. – воскликнул Петр Михайлович, вскочив со стула.
– Но-но-но… Пожалуйста… Не имеете права… – попятился Порфирий Васильевич.
– Ты имел право оскорблять меня в своем доме в день свадьбы, оскорблять при всех, стало быть, и я имею право невестке на отместку… Крапивное семя ты! А что такое благородный человек, так ты, должно быть, и не видал.
– Катерина Петровна! Прошу вас одеваться и следовать за вашим мужем. А за вещами вашими мы через час пришлем, – отчеканил Порфирий Васильевич.
– Не пойду я к вам, ни за что не пойду… – отвечала Катя.
– Желаете, должно быть, чтобы я через полицию вас в свой дом водворил? – спросил он.
– Ничего я не желаю и прошу вас оставить меня в покое.
– Да закон-то вам о правах мужа известен?
Порфирий Васильевич встал в позу и подбоченился, что совсем не шло к его тщедушной плюгавенькой фигурке и делало ее совсем смешной.
Петр Михайлович подошел к нему, похлопал его по плечу и сказал:
– Ты не борзись, молодец, а лучше сократись – вот что… Борзостью своею ничего не возьмешь, потому давно уж всех из терпения вывел. А ты ежели хочешь, чтобы что-нибудь у тебя наладилось, ты со мной поговори, да поговори без дерзостей, а учтиво, как с добрым тестем следует. А стращанием ты тут ничего не поделаешь. Ну, – через полицию так через полицию! Только посмотрим, чья еще возьмет.
Порфирий Васильевич посмотрел на тестя, покусал губы и сказал:
– Хорошо, извольте… Я готов поговорить с вами.
Петр Михайлович взял его под руку и повел к себе в кабинет.
XI
– Садись, – сказал Петр Михайлович зятю, когда привел его в кабинет, и указал на стул.
Порфирий Васильевич сел. Сел и Петр Михайлович.
– Когда ты, наконец, угомонишься? Когда перестанешь шипеть? Ведь у тебя все есть, все тебе дадено, ненасытный ты человек! – сказал Петр Михайлович.
– Да какое же с моей стороны шипение? Шипения никакого, – отвечал несколько спокойнее Порфирий Васильевич. – А только ежели вы говорите, что все мне дадено, то вовсе не все.
– Это что табуретки-то к пьянину у тебя нет? Грошовник ты эдакий! Табуретку забыли тебе послать – вот и все.
– А зачем же забывать? Нужно честно. Ежели я честно, то и вы… Да и не одна табуретка, а и стулья…
– Честно! Смеешь ты еще о чести разговаривать! Когда честь-то раздавали, тебя дома не было.
– Но-но-но… Пожалуйста…
– Нечего «пожалуйста». Кто честным себя считает, тот ростовщичеством заниматься не сбирается. А ты под проценты товарищам деньги сбираешься отдавать.
– Уж доложили! – хлопнул себя Порфирий Васильевич ладонью по коленке. – Вот у баб язык-то с дыркой! Но ведь и деньги ссужать можно честно.