Механические птицы не поют. София Баюн
оставлю. А ты ответишь мне на простой вопрос.
– Ты хочешь шантажировать меня бутербродом? – обиженно отозвалась она, и Уолтеру немедленно стало стыдно.
– Нет, я отдам его тебе в любом случае, а ты будешь хорошей девочкой и мне ответишь, – сказал он, подавив желание оставить вопрос незаданным.
– Ну… ладно, я попытаюсь. Про черепашек?
– Про еду. Я, честно сказать, читал только Рейне, но мне кажется… зачем тебе есть, Эльстер?
– Потому что на масле с бутерброда шестеренки быстрее крутятся, – серьезно ответила она.
– Я не шучу.
– Я тоже.
– Эльстер, послушай, меня терзают очень серьезные подозрения…
– А сделай так, чтобы они терзали тебя поменьше, хорошо? Вот тебе официальная версия: «пташки» едят и пьют, потому что полностью воспроизводят человеческие желания и потребности. Мы на ощупь как люди, мы пьем, едим, испытываем эмоции. Но это все ложь. Как голограммы парусов на мачтах, мы только тени, обманки. Лживое отражение тех, кем мы никогда не будем.
В ее голосе слышалась черная, потаенная тоска. Уолтер сел на край кровати и протянул руку, коснувшись ее лица.
Несколько секунд разглядывал свои пальцы.
– А еще вы плачете, и у вас теплые слезы? Эльстер, ты мне не врешь? Скажи мне правду. Послушай, если ты человек…
Горько усмехнувшись, она закатала рукав до локтя.
– Дерни меня за руку, хорошенько. Не бойся, мне не будет больно. Да сильнее же!
Взяв ее за запястье, Уолтер со всей силы дернул за руку.
– Ну? Видишь?
У него в руках осталось нечто, напоминающее толстую кожаную перчатку. От зрелища слегка мутило – видеть изящную женскую кисть, лишенную костей, было неприятно. Эльстер пошевелила перед его лицом пальцами. Уолтер видел механические протезы, не прикрытые имитацией. Рука ее состояла из медных реек и золотистой проволоки, под которой на месте суставов крутились шестеренки.
– Можешь потрогать – протез горячий. Это нужно, чтобы кожа была теплой. Нас постоянно обслуживают, но на самом деле меня может починить любой инженер, работающий с протезами. Я – мечта Эриха Рейне, совершенный механизм. Все, чтобы человек, удовлетворяющий со мной свою похоть, не чувствовал себя обманутым.
– Эльстер… – прошептал Уолтер.
Он не знал, что сказать. Может быть, в попытке решить подобный вопрос и сошел с ума Джек?
– Я лучше живой женщины, Уолтер. Я не болею, не беременею, не старею, а еще со мной можно делать все, что угодно. Даже клирики отказались признать, что боль, которую я испытываю – настоящая.
– А ты испытываешь боль?.. Где в шестеренках прячется эта способность, Эльстер?
– В человеческом желании причинять боль и видеть достоверную реакцию. Не спрашивай меня, я не инженер. Но если хочешь – ударь меня. Клирики говорят, это не будет грехом. А хочешь… хочешь меня убить?
Медовые глаза Эльстер лихорадочно заблестели. Она подалась вперед, и Уолтер инстинктивно отшатнулся.
– Эльстер, я никогда никого не убивал, – твердо сказал он, чувствуя, как к горлу подступает желчь.
«Спаси меня, Уолтер!» –