«Восход Черного Солнца» и другие галактические одиссеи. Генри Каттнер
движения.
Уэстон понимал, что у великана лишь один побуждающий мотив – доставить Серену к кострам. И ничто на свете не заставит его отказаться от этой затеи.
А Серена уже сама возвращалась к огням, и все происходящее казалось форменным кошмаром.
Отцепившись от великана, Уэстон догнал девушку и снова подхватил ее на руки. Серена обмякла в его объятиях. Сейчас не было смысла искать врата времени, и Уэстон побежал куда глаза глядят, а великан не спеша следовал за ним.
Уэстон понимал: надо увеличить разрыв, а потом сделать круг и поискать портал, прежде чем гигант сообразит, что к чему. Жарил полдень. Казалось, само время играет с Уэстоном в замысловатую игру. Через какое-то время он поставил Серену на ноги, но не отпустил ее запястье, чтобы у нее не сработал инстинкт возвращения домой, хотя костров уже не было видно.
Спустя несколько часов Уэстон окончательно заблудился. Мир этого времени являл собой бескрайний парк. Ничто не менялось. В сущности, весь мир оказался высокоточным механизмом для поддержания человеческой жизни.
Когда Уэстон хотел есть, его кормил мох. Когда он испытывал жажду, перед ним появлялись лужицы питьевой воды. За время отчаянного бегства, пока великан маячил на горизонте, Уэстон не обнаружил ничего, кроме поросших мхом волнообразных холмов.
Холмы, холмы… И кое-что еще.
Золотое Сияние.
Уэстон поначалу не понимал, что это впереди. Сообразил, лишь когда выбился из сил. Серена была неутомима. Он пытался говорить с ней. Девушка реагировала, когда Уэстон задевал нужные струны, и у нее всегда готов был совершенно бессмысленный ответ.
Но невозможно было отделаться от мысли, что, если достучаться до нее, объяснить, какие абсурдные побуждения движут ее жизнью, она проснется.
Великан выигрывал. Теперь их разделяло не больше полумили. Садилось солнце. Скоро стемнеет.
Здесь не бывает полутонов, думал Уэстон. Только жаркий дневной свет, а потом тьма. Вот какая судьба ждет человечество!
Он заговорил:
– Серена, послушай меня. Знание поведало мне… Послушай! Знаю, ты лишена рассудка, тобой руководит инстинкт, но все-таки постарайся понять…
Они брели, не останавливаясь, и он поглядывал на ее прекрасное умиротворенное лицо.
– Это явление называется тропизмом. То, благодаря чему растения поворачиваются к свету. А еще есть таксис, направляющий насекомых. У насекомых по-своему идеальная жизнь. Инстинкты говорят им, как поступать в тех или иных ситуациях, и противиться этим инстинктам – все равно что противиться самой жизни. Насекомые получают раздражитель и действуют по велению таксиса. Ты слушаешь? Именно это произошло с человечеством! С твоим родом! Вы лишены рассудка; подобно механизмам, вы откликаетесь лишь на определенные стимулы. Как само Знание. Если я задам вопрос, на который ты запрограммирована отвечать, ты ответишь. Спрошу о чем-то еще, и ты даже не услышишь. А сейчас? Сейчас ты слышишь меня?
Темнеет. Луны не видать, но на горизонте