Большой театр. Секреты колыбели русского балета от Екатерины II до наших дней. Саймон Моррисон
дам, будто бы всеми забытая. Однако я очень сильно тревожилась, поскольку была в курсе всего, что делалось как за, так и против меня. В шесть часов утра двадцать восьмого числа Алексей Орлов вошел в комнату, разбудил меня и сказал очень тихо: “Пора вставать; все готово для Вашего провозглашения”. Я попросила рассказать подробности. Он ответил: “Петр III арестован”. Я уже не колебалась, поспешно оделась, не приводя себя в порядок, и села в карету, на которой тот приехал»[54].
Будучи императрицей, Екатерина ежедневно поднималась на рассвете для решения вопросов государственной важности и неизменно следила, чтобы заседания не длились дольше пяти минут (именно этот факт использован Медоксом при изготовлении часов). В любви она оставалась сдержанной, но рискованной; в советскую эпоху появилось множество нелепых сплетен о ее личной жизни. Архивные документы свидетельствуют о том, что царица существенно изменила российскую правовую систему, расширила границы империи на запад и распорядилась построить более ста городов в одиннадцати губерниях. Помимо создания Императорского воспитательного дома, в Москве была проведена реформа в области образования, включавшая открытие двух гимназий под эгидой Московского университета. Первая из них предназначалась для детей знати, вторая – для простого народа. Некоторые из одиннадцати детей Медокса посещали последнюю.
Для управления театром антрепренеру был необходим партнер из высших благородных слоев. Он нашел его в лице губернского прокурора, князя Петра Урусова, в чьи обязанности входило курирование московских маскарадов и ярмарок с силачами и дрессированными медведями. В марте 1776 года главнокомандующий в Москве князь Михаил Никитич Волконский предоставил Урусову особое разрешение на театральную деятельность в Москве сроком на десять лет. Ранее тот сотрудничал с итальянским антрепренером Мельхиором Гроти, но их отношения не заладились, и иностранец исчез, забрав с собой костюмы и жалованье сотрудников[55]. Полиция так и не смогла найти его. Медокс убеждал Урусова в финансовых и технических выгодах партнерства, рисуя картины завораживающих фантастических зрелищ, которые будут ставиться в специальных залах. Поскольку в Москве не наблюдалось нехватки безработных профессиональных актеров, ни один, ни второй не собирались принимать на работу девочек и мальчиков из Императорского воспитательного дома, занимавшихся по четыре часа в сутки, четыре дня в неделю. Артистов из закрывшегося Московского публичного театра и крепостных крестьян было вполне достаточно.
31 августа 1776 года Урусов и Медокс официально закрепили деловые взаимоотношения. Их договор был заверен полицией и до сих пор хранится в Российском государственном архиве древних актов. Он заключался всего в четырех строчках, подтверждавших право Урусова на десятилетнюю монополию в сфере театральной деятельности – в 1786 году оно должно было перейти Медоксу. В контракте присутствует необычная деталь:
Там же. С. 349.
Старикова Л. М. «Театр в России XVIII века: Опыт документального исследования» – Москва: Государственный институт искусствознания, 1997. С. 140.