Внешняя сторона. Евгений Александрович Рекин
в распоряжении не было, и поэтому скудные сведения, которые удавалось найти, носили противоречивый характер.
Сначала я рассматривал версию того, что спутница очнулась раньше, не сумела меня растормошить, посчитала меня погибшим или её в этом убедили, но так или иначе она поняла, что без меня ей тут делать нечего, и отправилась прямиком в заграничное пространство Вертикали, где мощь Реликтов не щадит никого и ничего. Информация была хилой и ненадёжной, а главное, мне не хотелось в это верить. Я просто не мог связать её качества и черты, которые всплывали в памяти, с таким явно мелодраматическим поступком. Но как знать?
Другая версия упиралась в изменение имени. Удар, потеря памяти, новый образ, иная деятельность. Вот и поди поищи следы того, не зная кого, там, неведомого где. И тем не менее я предпочёл поверить именно такому исходу, поскольку он оставлял хоть какую-то надежду: ведь поток признания был, а значит, мог заставить её, кем бы она себя ни воспринимала сейчас, снова стать самой собой.
Несколько позже, когда никаких версий больше не осталось, у меня возникла догадка, что я сам каким-то образом заблокировал этот кусок воспоминаний, ибо они могли спровоцировать такое отчаяние и боль, что самому отправляться на встречу с Реликтами сочтётся за благо. Кстати сказать, сделать этот шаг в небытие можно было бы очень просто. Как оказалось, я очнулся в пограничном пространстве. Каким образом меня занесло в столь неприветливые края, оставалось только гадать.
Зацепившись за версию, что моя спутница не сгинула, разметав себя по всему уровню, и за догадку о том, что сам приказал себе не вспоминать о ней, я постепенно освободился от туманящей рассудок меланхолии. «Что случилось, то случилось, и предаваться печали, взращивая своё горе, – это ниже собственного достоинства», – такими или примерно такими мыслями я заставил себя вновь вернуться к полноценному существованию.
То, что я очутился вдали от бурлящих процессов срединных пространств, было расценено мной как удача. Местные Духи не имели привычки лезть в чужие дела, однако о помощи при каких-либо обстоятельствах их дважды просить не приходилось. Помня об осторожности, я решил попрактиковаться в сотворении личин. И в этом плане пограничники были самыми лучшими образцами и оценщиками. Они в сравнении с обитателями более населённых областей выглядели проще, но в то же время умели отличить пришлого от своего каким-то чудесным и непонятным мне способом, даже если чужак уже провёл в этих местах изрядное количество времени и оброс специфическим опытом.
Мой багаж знаний о личинах ограничивался базовыми представлениями о том, как это вообще делается, которыми поделился один странствующий маг ещё на первом Магическом уровне. Весь фокус заключался в том, чтобы не только постараться вжиться в роль, но и самому поверить в эту маску. Как и при любом обмане тут были важны детали: манера движений и поведения, тонкости общения и всё такое прочее, что составляет образ личности, но о чём в обычном режиме существования не