Вторжение. Михаил Серегин
Хамлясова телефон, который действует через спутник. Однако прошло четыре дня, а он ни разу не позвонил. Муж запаниковал, и когда позвонили из Москвы, из этого самого «международного института» – Хамлясов, разумеется, оставил им наш номер, – то он так им и сказал: боюсь, не случилось ли чего. Насколько я понимаю, из этой мухи раздули слона. У Хамлясова большие связи в Москве. Но я-то уверена, что никуда они не пропали. Причина очень простая – Хамлясов не хочет, чтобы муж присоединился к его экспедиции. Он вообще себе на уме человек. Жаль, что Станислав этого не понимает…
Неожиданно в прихожей послышался шум, и хозяйка оборвала свою речь. Отчетливо было слышно, как щелкнул замок, затопали каблуки и озабоченный мужской голос сказал:
– Нет-нет, прошу вас, не разувайтесь!..
Лицо Кузовковой просияло. Она улыбнулась и тихо прошептала:
– Муж пришел! О том, что я вам тут наболтала, – ни слова, иначе я погибла!
Глава 2
А дней за десять до этого разговора по той же самой дороге ранним утром в городок Боровск въехал разболтанный, неопределенного цвета «Москвич» с глубокой вмятиной на багажнике. Но, прежде чем пересечь городскую границу, автомобиль остановился на дороге, на склоне холма, и его пассажиры один за другим, потягиваясь и разминаясь, вышли на обочину. Было их четверо, и, судя по всему, путь они проделали немалый.
Все они были еще довольно молоды, не старше тридцати лет, и чем-то неуловимо походили друг на друга, одинаково крепкие, широкоплечие, с жесткими недоверчивыми лицами. Впрочем, в одном из них с первого взгляда можно было угадать старшего хотя бы по тому, с каким почтением прислушивались к каждому его слову спутники. Светловолосый, коротко остриженный, он курил сигарету короткими затяжками, держа ее пальцами, сложенными в щепоть, – так курят под дождем или при сильном ветре. От его левого виска вниз по щеке тянулся грубый шрам, след какой-то серьезной старой драки. Серые глаза смотрели холодно и оценивающе, как у боксера, готового вот-вот выйти на ринг. Однако, разговаривая, он почти всегда улыбался и сыпал шуточками. Трудно было сказать, насколько весело ему было в такие минуты, но люди, которые его плохо знали, зачастую обманывались, принимая за рубаху-парня. Несмотря на абсолютно русскую внешность, прозвище у этого человека было с восточным колоритом – Али, но почему его так прозвали, не знали даже близкие друзья.
– Ну вот, братва, это и есть моя деревня! – сказал он, прищуренными глазами разглядывая с холма затянутые утренним туманом крыши городка. – Не скажу, что дом родной, но с этим крысятником мы с некоторых пор не совсем чужие.
– Да, местечко тухлое! – скептически заявил один из спутников Али, парень с густой, до плеч шевелюрой. – Сон разума!
– За что я люблю Студента, – объявил Али, с ухмылкой глядя на длинноволосого, – так это за его образованность. Ну кто еще так завернет, как он? Точно сказано – сон разума. Никакого просвета. И кто бы мог подумать, что в такой куче дерьма однажды родятся такие гениальные подонки, как Максим и ваш брат Али? Как там на этот счет