Собрание стихотворений. В 2 томах. Том 1 и 2.. Олег Юрьев
себе возвращаемся мы
Под шип разъяренный, заспинный, лебяжий
В распоротом пухе зимы.
По-рачьи навстречу лежала
Проросшая в гору луна,
И пухло злаченое мясо
И зренье сжигало до дна.
И всё, что до этого часа
Мы этой дорогой нашли,
Почти что усохло от этого жара,
Расплавилось в этой пыли.
Катились гранитные зерна
Беззвучно с сухого ножа,
И тьма, испещренная блеском,
В пещерах была госпожа,
Когда под огнем бестелесным
Мы спали, незримы извне,
На хрупких охапках сладимого дерна,
Растущего в райской стране.
Как тонко и пресно нагрета
Стена, где кончается путь —
Мы к ней примерзали плечами,
Поверх не умея взглянуть.
И это и было прощанье,
Семян бессеменных лузга:
Потерян поход предпоследнего лета —
Мы больше не видим врага.
Опять мы уходим из рая,
Не выдавив гной из пупа.
Хохочет пернатая стража:
Шалишь, говорит, гольтепа.
Стучали по днищу приклады,
И скатки сползали с хребта,
В скрипучих бадьях мы наверх поднимались.
Была впереди темнота.
Когда по раскрестию глиняных рек
Из рая они уходили,
Проржавое мясо с надорванных лиц
Стекало за ворот шинели.
Солдаты шагали по руслу реки
И что-то неладное пели —
И были улыбчивы их голоса
И волосы гладки от пыли.
Витязь в тигровой шкуре
В говнодавах на резине, на резинке, на резиновом ходу
Шел по Невскому к вокзалу, по нечетной, по разъеденному льду
Что-то в семьдесят каком-то (– вероятно, типа пятого —) году.
Шестиногие собачки, оскользаясь, семенили в поводу.
В низком небе узкий месяц, ноготочек (– где же ручка, если серп? – ),
Оболокся светлым клубом (– бок наполнил, маскируя свой ущерб —).
В грузной шубе полосатой и с авоськой, на папахе мокрый герб.
По наружности армяшка, ну, гурзошник, в крайнем случае азерб.
В Соловьевском гастрономе мимо кассы он купил себе курей.
Хладнокровные собачки, все на задних, зябко ждали у дверей.
Быстро сумерки сгущались (– ощущаясь всё лиловее, серей… —)
В пышной шубе нараспашку, и с курями – нет, скорее что еврей.
Не светя, уже светились лампионы в желтых газовых шарах,
Усом взвизгивал троллейбус, бил разрядом, щелкал проводом – шарах!
На Владимирский с курями повернул он и попёхал на парах.
Тихоходные собачки с тихим чихом выдыхали снежный прах.
И