Калейдоскоп юности. Эрнст Паулевич Лютц
вам дня, – отрезал Эрнст и развернулся на каблуках, чтобы уйти от разговора. Трудно было понять, признал ли он поражение или просто убежал в свою скорлупу, подальше от осознания своего поведения, но на этом разговор был закончен. Эрика с тревогой заглянула мне в глаза.
– Всё в порядке, Эрика-тян, – пробормотал я. – Мне просто надоел этот поток самодовольных обвинений. Может быть, он в чём-то и прав на счёт протекционизма в трудоустройстве и экономике, но, говоря о людях, он зашёл слишком далеко. И был неправ.
Мы какое-то время постояли так, глядя в сторону, где скрылся юноша. Настроение он испортил прилично. Чтобы немного отойти от разговора, мы сели на скамейку и стали болтать о всякой всячине. Но прежней радости уже не было. Я понимал, что Эрнст просто не может выбраться из плена своих собственных эмоций, что он не хочет посмотреть дальше, чем его собственная ситуация. Он сам не хочет идти на контакт, а иногда даже обостряет отношения и идёт на конфликт. Словно для него конфликт – это зло меньшее, чем возможность признать свою неправоту и взглянуть на мир с иной точки зрения. Если он не изменит своего мнения и не сможет вырваться из собственной клетки, то долго он так не протянет.
Мы посидели ещё какое-то время, а потом продолжили прогулку. До конца выходного было ещё полно времени, и впереди у нас был запланирован поход в кино.
Эрнст Клечек
«Что ж, начнём, помолясь…» Уроки на сегодня были закончены, а значит, наступало время очередной смены в архиве библиотеки. Признаться, я был даже рад этому. После вчерашнего разговора с бывшим президентом моего клуба в присутствии Эрики, у меня не было никакого желания появляться в нём. И тем более попадаться на глаза Эрике. Нет, я не могу винить её за то, что она хорошо общается с японцами. Она вообще не при чём тут. Но от чего-то, при мысли о ней, становилось паршиво. Так паршиво, что хотелось врезать кому-нибудь. Вообще весь этот вчерашний разговор был просто грязным и жёстким зрелищем, в котором мне, так уж вышло, выпало участвовать. И честно говоря, я не считал себя тем, кто был изначально в этом виноват. Я хотел пойти своей дорогой и никого не трогать. Но надо было Кизоку спросить меня про фестиваль. Кто его за язык тянул?
Он может и не догадываться о том, что все эти их фестивали меня не интересуют, а в большинстве даже бесят. То, что японцы считают проявлением дружбы, товарищества, коллективизма и единства, для меня – утомительная, скучная, да ещё и принудительная работа. Почему я должен соблюдать их традиции, если не имею к ним отношения? У меня эта активность вызывает чувство ещё большего несоответствия. Мне не интересно придумывать себе лишнюю работу. Пусть этим занимаются те, кому это нравится. Кстати, а всем ли школьникам эта перспектива нравится? Среди них точно есть и те, кто не против в своё свободное время повалять дурака, играть в игры, смотреть аниме и не забивать себе голову коллективным трудом. Но нет. Все – значит все. И не важно, согласен ты или нет. Поэтому сама перспектива летнего фестиваля, который будет вот уже через 2 недели, меня абсолютно