Испанская дочь. Лорена Хьюс
что я пытаюсь петь сопрано, в то время как у меня голос от природы низкий. А Кристобаль однажды мне сказал, что находит мой гортанный голос очень чувственным.
По иронической усмешке судьбы, все мои физические недостатки, которых прежде я так стыдилась – широкие запястья, почти плоская грудь, угловатые бедра, низкий тембр голоса – теперь как нельзя лучще играли мне на руку.
Глава 5
Апрель 1920 года
Надев очки, Аквилино специально для меня сообщил, что предыдущее чтение завещания перед тем же собранием, за исключением меня, состоялось еще три месяца назад, однако он потребовал огласить последнюю волю нашего отца еще раз – «во избежание любого недопонимания».
Все разговоры сразу смолкли, и в гостиной воцарилось напряженное молчание.
Аквилино принялся долго и монотонно зачитывать документ, в котором заявлялось, что все отцовское материальное имущество должно быть разделено на четыре части, то есть на каждого из детей. Имелась лишь одна оговорка – мелкий нюанс, которого я никак не ожидала.
Мой отец – человек, которого я никогда по-настоящему не знала и который, как утверждалось в завещании, «находился абсолютно в здравом уме и твердой памяти», оставил меня во главе своего самого ценного достояния – плантации какао. В документе заявлялось, что я получаю 43 процента всего наследуемого имущества, а остальные 57 процентов предполагалось разделить на троих его младших детей, так что каждому из них выпадало по 19 процентов. Поскольку Альберто отказался от своей доли наследства, то ее следовало разделить на трех сестер, что давало мне почти 50 процентов отцовской собственности.
Таким образом, я оказывалась преимущественным наследником, а также тем лицом, кому отдавалась в управление плантация.
Плечи у меня так свело от напряжения, что лишь большим усилием воли мне удалось как-то их расслабить. Почему отец поставил меня за главную, притом что он не видел меня с двухлетнего возраста? Почему не оставил плантацию Анхелике – старшей из его эквадорских детей? Или Альберто – единственному своему сыну?
Пока Аквилино продолжал читать, все тем же монотонным голосом оглашая пункты завещания, Анхелика все быстрее обмахивалась веером. Я еле сдерживалась, чтобы не посмотреть в ее сторону. Я могла лишь догадываться, какое негодование испытывала такая женщина, как Анхелика, из-за того, что оказалась не главным получателем наследства своего отца.
– Дон Кристобаль, – обратился ко мне Аквилино, подняв наконец голову от документа, – когда дело касается наследования имущества, у законов Эквадора имеется своя специфика. В связи с кончиной доньи Марии Пурификасьон, ее доля по завещанию должна быть разделена между ее братом и сестрами. – Адвокат всех нас обвел взглядом поверх очков. Наследники вольны лишь выделить 25 процентов своей доли тому, кому сочтут нужным, а остальное, увы, должно остаться в семье.
Я почувствовала, как взгляды всех присутствующих устремились на меня. Эта новость, без сомнения, пришлась им по