Преодоление. Валерий Туринов
Кузьма! Удачи! – пожал он ему руку.
Кузьма вышел от него с подьячим. Его торопили дела, с теми же деньгами, их было мало. Приходилось искать новые их источники.
Пока он не сказал ничего Пожарскому о том, что следовало бы обложить пятой деньгой и монастыри. А для того, чтобы упорядочить сборы со скупой монашеской братии, следовало завести Монастырский приказ. И его завели.
– А ведать Монастырским приказом думному дьяку Тимофею Витовтову, – зачитал новое назначение совета «всей земли» Василий Юдин.
Это назначение устраивало многих. Витовтова знали ещё по работе в приказах под Москвой, в ополчении Ляпунова. Оттуда он тоже ушёл, когда там начался разлад между земцами и казаками. И вот сейчас он здесь, как и Семейка Самсонов.
В Ярославле сложился и совет «всей земли». Он вёл все дела ополчения. И Кузьма был обязан теперь докладывать там обо всём.
Сразу же выявилось, что старшинство в совете не уступят великие по «лествице», оказавшиеся здесь: ни боярин Василий Морозов или тот же окольничий Семён Головин, не говоря уже об Андрее Куракине и Владимире Долгорукове. Затем стали появляться всё новые и новые князья, дворяне. И они тоже стали оттеснять Пожарского с первого места. И в совете он уже не был первым. Первым воеводой же ополчения оставался.
Князь Дмитрий понял, уже давно, ещё со времён Годунова, что местническая «лествица» переломает всякого, кто решится замахнуться на неё, не подчинится ей, не пойдёт с ней рука об руку. И сейчас он осознанно взял её на вооружение. Он понял, что это тот рычаг, которым можно успешно вершить дело. Но и нужно твердо отстаивать свое место в «лествице». А если жать на неё силой, то она уступит. Медленно, шаг за шагом, но можно подниматься по ней. Она жёстка, по первому-то, а потом пасует и она, изредка, но пасует… Она любит сильных и в то же время боится их…
– Кузьма, так надо, – объяснился он как-то со своим товарищем по начинанию. – Надо как можно больше привлечь на свою сторону дворян… Тот же князь Фёдор Волконский имеет большой вес среди земских служилых. Тот, что приехал вчера, – посмотрел он внимательно ему в глаза. – Наше дело погибнет без размаха! А размах принесут они, те же князья, дворяне: Куракин, Иван Троекуров, Пётр Пронский… Ещё вот-вот подъедет Дмитрий Черкасский. Так сообщил Борис Салтыков.
– Я всё понимаю, Дмитрий Михайлович. И понимаю так: раз «вся земля», то и собирать надо людей со всей земли!
– Вот и договорились, – удовлетворённо произнёс Пожарский. – Потом, как освободим землю, сочтёмся славой!
Он говорил с ним откровенно. Но в то же время он знал, что местничество, въевшееся во все поры жизни, в мозги и душу, не осилить. Всё вернётся на свои круги.
– Хорошо, Дмитрий Михайлович! Я пошёл: у меня уйма дел!
Минин ушёл. А князь Дмитрий ещё долго сидел в воеводской избе, перебирал в памяти то, что нужно было решить в первую очередь на совете, который должен был собраться завтра. К тому же его беспокоило то, что Биркин, приведя только что сюда казанских служилых, претендовал на то же место