Преодоление. Валерий Туринов
посмотрел на него: не шутит ли.
– Опять к монахам… – заворчал он, поняв, что это серьёзно.
Князь Дмитрий усмехнулся на эту нелюбовь Кузьмы к монастырским.
В этот момент поручик доложил, что из обители приехал келарь Авраамий.
– Ну, вот и ехать не надо, – пробормотал Кузьма. – Я пойду, пожалуй, а? – спросил он Пожарского.
– Да нет уж! Останься! – рассмеялся князь Дмитрий.
Авраамия впустили в шатёр. Он вошёл, поздоровался. Все находившиеся в шатре встретили его приветливо.
– Отец Авраамий, мы прочитали твои поучения, – начал князь Дмитрий. – И вот мы здесь, – слукавил он: что это, мол, их, троицких властей, заслуга.
Но поговорить с келарем им не дали. В шатёр заглянул стремянной князя Дмитрия. Увидев келаря и князей, о чём-то беседующих, он подался назад, хотел было скрыться. Но князь Дмитрий остановил его жестом: мол, давай, что у тебя там. Фёдор не решился бы вот так прямо вломиться сюда при многих воеводах. Значит, случилось что-то важное.
– Дмитрий Михайлович, тут посланцы! Из-под Москвы! От Трубецкого! – доложил он.
Пожарский извинился перед келарем.
– Отец Авраамий, дело не терпит! – сказал он. – Мы примем их сейчас же! Послушай и ты, что принесли гонцы!.. Впусти! – велел он стремянному.
Фёдор вышел из шатра. Обратно он вернулся с тремя дворянами. Вместе с ними вошли два телохранителя князя Дмитрия. Те, что вошли, были, судя по одежде, мелкие дворяне.
– Семён Завидов с товарищами! – представился старший из них, высокий ростом, с прямыми жесткими русыми волосами.
– Что привело вас сюда? – спросил князь Дмитрий его.
– Мы посланы от войска Трубецкого! Чтобы знал ты, князь Дмитрий: на подходе к Москве гетман Ходкевич. Идёт с гайдуками. Везут обозом корма Гонсевскому! Гайдуки с пушками!..
Об этом в войске Пожарского знали. Но всё равно гонцов поблагодарили за известие и отпустили.
– Пройдёт Ходкевич за стены – плохо будет! – загорячился Хованский, когда гонцов увели.
– Договориться надо бы сначала с Трубецким, – заметил Туренин. – Скрепить грамотой отношения!
– А что скреплять-то?! – воскликнул Кузьма.
– Как строить государство, – начал объяснять им Авраамий. – Без этого опять выйдет разруха! Пора одуматься, князья, пора! – уколол он нравоучительным тоном их, князей и воевод.
В этот вечер ему, князю Дмитрию, пришлось встретиться ещё с одним человеком. Его он не ожидал увидеть здесь и был удивлён, когда тот вошёл к нему в шатёр.
– Иван! Ты-то как здесь?! – вырвалось у него, когда перед ним предстал Иван Хворостинин.
Он уставился на него, рассматривая. И в первый момент его поразило, как тот вылинял, с тех пор как он видел его последний раз. Да, у Ваньки Хворостинина, князя, юнца, поэта, просто наглеца, в глазах залегла тоска безмерная: такая, что посещает немногих в мире этом.
«А каким он был при первом Димитрии, самозванце!» – почему-то вспомнил Пожарский былое.
Поблекшим