Евгений Онегин. Александр Пушкин

      ………….

      ………….

      ………….

      Как рано мог он лицемерить,

      Таить надежду, ревновать,

      Разуверять, заставить верить,

      Казаться мрачным, изнывать,

      Являться гордым и послушным,

      Внимательным иль равнодушным!

      Как томно был он молчалив,

      Как пламенно красноречив,

      В сердечных письмах как небрежен!

      Одним дыша, одно любя,

      Как он умел забыть себя!

      Как взор его был быстр и нежен,

      Стыдлив и дерзок, а порой

      Блистал послушною слезой!

      Как он умел казаться новым,

      Шутя невинность изумлять,

      Пугать отчаяньем готовым,

      Приятной лестью забавлять,

      Ловить минуту умиленья,

      Невинных лет предубежденья

      Умом и страстью побеждать,

      Невольной ласки ожидать,

      Молить и требовать признанья,

      Подслушать сердца первый звук,

      Преследовать любовь, и вдруг

      Добиться тайного свиданья…

      И после ей наедине

      Давать уроки в тишине!

      Как рано мог уж он тревожить

      Сердца кокеток записных!

      Когда ж хотелось уничтожить

      Ему соперников своих,

      Как он язвительно злословил!

      Какие сети им готовил!

      Но вы, блаженные мужья,

      С ним оставались вы друзья:

      Его ласкал супруг лукавый,

      Фобласа давний ученик,

      И недоверчивый старик,

      И рогоносец величавый,

      Всегда довольный сам собой,

      Своим обедом и женой.

      ………….

      ………….

      ………….

      Бывало, он еще в постеле:

      К нему записочки несут.

      Что? Приглашенья? В самом деле,

      Три дома на вечер зовут:

      Там будет бал, там детский праздник.

      Куда ж поскачет мой проказник?

      С кого начнет он? Все равно:

      Везде поспеть немудрено.

      Покамест в утреннем уборе,

      Надев широкий боливар[6],

      Онегин едет на бульвар

      И там гуляет на просторе,

      Пока недремлющий брегет

      Не прозвонит ему обед.

      Уж тёмно: в санки он садится.

      «Пади, пади!» – раздался крик;

      Морозной пылью серебрится

      Его бобровый воротник.

      К Talon[7] помчался: он уверен,

      Что там уж ждет его Каверин[8].

      Вошел: и пробка в потолок,

      Вина кометы брызнул ток;

      Пред ним roast-beef[9] окровавленный,

      И трюфли, роскошь юных лет,

      Французской кухни лучший цвет,

      И Стразбурга пирог нетленный

      Меж сыром лимбургским живым

      И ананасом золотым.

      Еще