Ловец удовольствий и мастер оплошностей. Вячеслав Борисович Репин
пожитки и вышли назад к пляжу другой дорожкой, спускающейся между валунов и колючек.
Тропа тянулась и вдоль берега. Правда, и здесь успели нагородить хибар непонятного назначения. А в воде валялись остатки мусора, видимо, так и не убранного после недавнего шторма. За россыпью камней, в просвете между высокими скалами, сходящими прямо к прибою и сильно исковерканными водой и временем, мы увидели ныряльщиков и на некоторое время присели на песок понаблюдать за происходящим.
Все трое в добротной экипировке, в темных гидрокостюмах, с ружьями-арбалетами и сетчатыми сумками, ныряльщики как раз готовились войти в воду, смачивали костюмы, натягивали капюшоны и перчатки.
– Что они ловить собираются? – спросила Элен.
– Да здесь чего только нет. Отличное место. Судя по рельефу, есть и мурены.
– Это которые с зубами?
– Ну да.
– Ужас! Не опасно?
– Они же не суют руки им в пасть.
– Вы пробовали?
Я молча развел руками. Разве такое объяснишь, расскажешь?
Я спустился к ныряльщикам и поинтересовался, что они собираются ловить.
– Да неизвестно, – ответил один из них, рослый и немолодой. – Вчера сибас попался. А так, по мелочи.
– Медуз много?
– Да нет вроде. Вон там дальше их полно. – Парень показал в сторону домов. – Даже купаться невозможно.
Мы обменялись понимающими взглядами, какими смотрят друг на друга люди, страдающие общей страстью, малопонятной всем остальным. Я вернулся к Элен, которая что-то разглядывала на горизонте в мой бинокль.
– Там огромная яхта. С огромными парусами.
– Стоит? На якоре?
– Нет, плывет. И так быстро! А волны какие огромные… Вон там, левее, видите?
– Здесь же открытое море. А может, погода портится. Впервые за всю неделю такой ветер…
За скалами мы вышли на очередной пляж. Неровная кромка берега, вся в валунах, а кое-где отгороженная от жилых построек скалами, удалялась к юго-западу. Разбивающиеся о редкие рифы волны здесь вовсю пенились. Ветер налегал на берег резкими порывами. Долетали соленые брызги то ли от волн, то ли действительно накрапывал дождь.
Элен выпотрошила из своего рюкзака холщовую куртку, я натянул на себя морской свитер, и мы двинули дальше в обход скалистой бухты, сквозной проход через которую, по-видимому, был закрыт. Не без усилий вскарабкавшись по осыпавшейся и чуть ли не вертикальной тропинке наверх скалы, к зарослям кустарника, мы присели на теплый плоский камень, чтобы отдышаться.
– А вы говорили, что вам надоело здесь жить, – улыбалась Элен.
– Я такое говорил?
– В Москве. Не помните?
– А вон и наши ныряльщики… – Я показал вдаль.
– У меня есть персонаж в одной книге. Называется… Да не важно… Он был пишущим и утверждал, что нельзя писать о мировых столицах. Вот и я зарекся не писать больше про Францию. По крайней мере, на русском языке. В любом жанре, в любом виде борьбы есть