Дыши. Барселоника
больше года. Так себе поступок, геройством не назовешь. Но могла ли я поступить иначе?
Моя реальность пропахла успокоительными, бесполезными депрессантами и дешевым вином вперемешку с запахом хлорки и кофе, который без конца заказывали посетители кафе. Возвращение домой лишь забьет последний гвоздь в крышку моего дешевого гроба.
Нет уж, спасибо. Делать родителей и родственников прямыми палачами не хотелось. Пусть лучше им станет мой некогда любимый мсье Питер.
Они поймут. Рано или поздно, так или иначе. Вероятно, не без помощи психиатра, но все же.
Как говорится, ничто не предвещало. Но в час перед закрытием и за два часа до моего долгожданного освобождения в кафе пожаловал Он.
Блондин с голубыми глазами, мягким взглядом и осторожностью в движениях, что когда-то казалась мне пиком сексуальности. Красавчик.
Если бы просто красавчик.
Его звали Антон Мерзулов. Некогда он был известным актером эпохи российского ромкома. Во времена наивной молодости я была влюблена в него до потери пульса.
Собственно, в те времена и началась моя меланхолия размером с Юпитер.
Сначала я вздрагивала от заставки сериалов, белела от вида прохожих с любимой стрижкой, покрывалась мурашками от мысли записаться на пробы в кино – и, разумеется, лелеяла мечту когда-нибудь пересечься с ним, как в литературном романе, в кафе на главном проспекте города.
Потом я сдуру и правда переехала в Питер. И проблемы детской влюбленности оказались в самом дальнем ряду грядущей взрослой жизни.
Питер подарил мне долгие годы внутреннего кризиса, самобичевания, профанских попыток самовывоза, запоев, захлебываний слезами на тесных кухнях коммуналок, абсурдной работы диджеем и беспорядочным потоком половых связей, что успешно сдерживали во мне любые попытки вспомнить, что я такое и зачем приехала в город мечты.
Закончилось это сдачей себя сначала кришнаитам, а затем побегом в буддизм. С которым все тоже было абы как, но в его успокоительных объятиях я хотя бы пережила двух первых психиатров.
Дальше был диагноз БАР. И жизнь наконец призналась, что она не Жизнь, а выживание. Вот так, даже не с большой буквы. Очень мило с ее стороны.
И вот он, главная ошибка моей молодости, сидит за столиком у окна. Повзрослевший, по-прежнему белобрысый и вполне земной.
А я собираюсь самоуничтожиться через пару часов, вот это умора.
И хрена с два он меня остановит.
Мой прынц все подергивал головой, будто общаясь с кем-то невидимым, – но это наблюдение ускользнуло от моего хищного взгляда с той поспешностью, с которой прыщи на лицах подростков стыдливо прячутся под масками Инстаграма.
Невротик, с кем не бывает.
Новые условия развития сюжета нервно начали прокладывать себе дорогу к стратегическому центру сознания. Я не планировала обременяться новыми эмоциональными привязками в ночь перед переходом.
С таким трудом закрывая последние пару месяцев провисшие кармические узлы, я даже представить боялась, чем аукнется мне в вечности обретение побочки