Последние дни Спартака. Денис Передельский
и успокоились, ничто не нарушало их плавного течения. Нам было хорошо вдвоем. Вечерами, гуляя, Тома строила планы на будущее, каждый вечер – новые, и когда открывала их мне, я не мог отвести восхищенного взгляда от ее раскрасневшегося и возбужденного лица. Мне было все равно, что ждет нас там, впереди. Лишь бы мы и там всегда были вместе.
– Интересно, а какой я буду тебе женой? – спросила она однажды и задумчиво нахмурилась.
– Самой лучшей, – убежденно прошептал я, целуя ее в губы, но она не ответила и тихо отстранилась от меня.
По городу уже поползли слухи о нашей скорой свадьбе, знакомые заранее поздравляли меня, когда она неожиданно пришла ко мне домой.
– Можно? – робко спросила Тома, когда я открыл ей дверь, и нерешительно переступила порог.
Я был удивлен ее визиту. Ко мне она приходила нечасто, всего несколько раз за два года нашего знакомства. В прихожей Тома скинула легкую куртку, прошла в мою комнату и присела на диван.
– Скажи, ты любишь меня? – тихо спросила она, устремив на меня незнакомый, полный немого отчаяния взгляд.
– Что за вопрос, конечно, люблю! – воскликнул я, прикрыв за собой дверь в комнату, – в кухне мать готовила обед.
– А разве меня есть за что любить?
Я не узнавал ее. Она сидела неподвижно, напряженно выпрямив спину и крепко стиснув зубы, а в глазах ее заискрились хрусталики слез.
– Тома! Ну что ты такое говоришь?! Как можно тебя не любить?! Ты нежная, ласковая, добрая девушка, удивительно милая и красивая. Я живу лишь тобой, ты же знаешь!
Она улыбнулась, на миг просветлела, но губы ее затем дрогнули, она нервно передернула плечами и спросила так, словно мой ответ мог бы подвести черту под какими-то ее сомнениями:
– И ты хотел бы остаток жизни провести рядом со мной?
– Я хочу этого больше всего! – с жаром воскликнул я. – Хочу жениться на тебе, хочу, чтобы у нас была крепкая и дружная семья, чтобы у нас были дети.
Она ответила не сразу. Прежде вынула из сумочки платочек и промокнула им глаза.
– И разве тебе совсем не жаль своей жизни? – еле слышно произнесла она, словно обращалась не ко мне, а к самой себе. – Сколько нам отведено – сорок, пятьдесят лет до тех пор, пока мы не станем старыми? Двадцать из них уже прошли, осталось столько же. Стоит ли их тратить на меня?
Она замолчала, уткнув лицо в ладони. Ошеломленный ее словами, я не знал, что делать и стоял в дверях комнаты, глупо скрестив руки на груди, и все молчал, ожидая, что она еще скажет.
– Зачем ты меня обманывал? – с неожиданной злобой крикнула она, вскинув голову, и в глазах ее еще ярче сверкнули крупные слезы. – Зачем говорил, что любишь, и не спросил, нужна ли мне твоя любовь? Почему думал только о собственном счастье?
– Тома, не понимаю, о чем ты? – потрясенный, ответил я.
– Да что ты вообще понимаешь?! Тебе нужно счастье, и ты видишь его во мне? Так бери, чего же ты ждешь? Только мне не нужно такого счастья!
– Чего же ты хочешь? – растерянно вымолвил я.
– Свободы! –