Тонкий лед. Оксана Кольцова
собирался жениться снова, когда возвратится – осенью хорошо справлять свадьбы, – однако боги распорядились иначе. А значит, его дом теперь принадлежит Бейниру: у Бьёрга не имелось родственников. Наверное, потом отец пожалует кому-нибудь это крохотное владение, однако сейчас…
– Да, не вернулся, – горько произнесла Халлотта, – как и многие другие; а те, кто доплыл, боюсь, долго не проживут. Все они очень плохи, особенно дети английских земель, явно не привыкли к морским волнам! И к тому же, на них всех монашеские одеяния.
Кто такие христиане, в северных землях знали прекрасно. Новости постоянно приходили сюда, а несколько лет назад Бейнир захватил в походе одного проповедника, о чем впоследствии горько пожалел. Сморщенный, как прошлогоднее яблоко, старикашка оказался весьма живуч и, невероятно быстро выучив норвежский язык, в течение трех лет занимался тем, что привык делать у себя на родине: проповедовал. Ему не мешал ни рабский статус, ни приказы вождя, ни откровенные насмешки детей и женщин. Старухи плевали ему вслед и проклинали, чего не делали по отношению к остальным, менее ретивым в своей вере, а он знай провозглашал славу своему странному богу и молился каждый день. Альвдис старика не дразнила, ей было любопытно, и иногда, если не видели старшие, беседовала с ним. Проповедник рассказал ей о христианской церкви, о Спасителе и апостолах, о том, какие обеты приносят служители далекого бога, научил некоторым словам чужих языков. Альвдис Христос казался кем-то похожим на Одина, хотя, конечно, гораздо более миролюбивым. Там, где Один не оставил бы от обидчика даже кусочка плоти, Христос готов был склонить голову. Юная, но гордая северянка не понимала этого.
Потом старый проповедник поскользнулся на горной тропинке и упал в ущелье; когда его нашли, распростертого на острых камнях, он все еще улыбался. Альвдис было жаль его, а остальная деревня вздохнула с облегчением.
После него было еще несколько монахов, но те быстро приспособились, сменили рясы на местную одежду и молились, никому не мешая. Сейчас некоторых из них уже не было в живых, а оставшиеся, если скоро освободятся, наверняка так и останутся жить в этой долине. Подобное происходило не раз и не два.
А теперь вот отец осуществил свое желание и разграбил монастырь, взяв в плен нескольких тамошних обитателей. Если они выживут, то на долгое время останутся здесь. Деревня потеряла многих воинов, а значит, много рабочих рук. Действительно, следовало позаботиться о рабах.
– Сколько их? – спросила Альвдис.
– Дюжина и один. Но к утру меньше будет. Тот, что лежит у окна, совсем плох. А еще есть один буйный, мы его привязали к лавке. Он мечется в бреду и ничего вокруг себя не замечает. Наверное, тоже вскорости умрет.
О смерти Халлотта говорила легко и буднично – она столько болезней видела на своем веку, что теперь это ее почти не трогало.
– Я пойду туда, – сказала Альвдис, – а ты зови Бирту, пусть она несет хмель и лук… она знает.
– И ты знаешь, – усмехнулась Халлотта