Советник. Карина Демина
воды священного озера. Никто не мог… никто, кроме тебя! Она тебе верила! Она…
– Она была моей сестрой! – взвизгнул жрец. – И я привел её к твоему отцу! Я!
Ица кивнула.
И села, прямо на пол. Черные глаза его прищурились, сделавшись совсем уж узкими. И под взглядом её жрец заерзал.
– Мы… мы хранили кровь… было предсказано, что… мир снова встанет на краю гибели. Что пройдут годы. И многие годы. Многие-многие…
– Я поняла.
– Что кровь благословенная ослабнет, а знание будет утрачено. Что к власти придут те, кому нужна будет лишь власть. А люди, поставленные стеречь врата неба, забудут, для чего они это делают. И лишь избранные сохранят разум. И кровь.
– Ты?
– Мы. Нас немного. Мы следили. Стояли в тени трона. В тени Храма. Издревле. Собирали кровь по крупицам. Искали потерянных детей Императора, дабы воссоединить их меж собой.
– Опять двадцать пять, – проворчал Дикарь.
– И праотцы наши оказались правы. Годы шли. И Императоры становились раз от раза слабее. Они утратили способность слышать небеса. А после и взывать к ним. Они стали обыкновенными людьми по сути своей. Тогда как мы… мы возродили утраченное! И в час, когда на небесах вспыхнула первая звезда, знаменуя начало последнего пути, на свет появилась дитя, чья кожа была бела, как вершины гор, а волос подобен чистейшему серебру. Она сама казалась ледяной, пусть даже кровь её была горяча.
Жрец облизал губы.
– И тогда мы поняли, что сотворили сосуд. Благословенный сосуд, в котором взрастет избранная.
Избранная нахмурилась.
– Мой отец, который умел читать пути звезд, составил карту жизненного пути. И во многом огорчился он, указав, что сестра моя, невзирая на веру, окажется слаба… что привяжется она к супругу своему.
Ица поджала губы.
– И дитя, ею рожденное, решит она спасти от начертанной участи, невзирая на то, что мир падет в бездну…
– Хрень какая, – сказал Дикарь, но тихо.
Винченцо дернул головой. Переводить и так непросто. А тут…
– Падет! И прольются небеса огнем! И мертвые восстанут из бездны, дабы покарать живых! И земли обернутся прахом, а прах поднимется в воздух. Черные тучи его будут носиться по-над миром, и не останется в нем ни человека, ни зверя, ни рыбы.
Он выдохнул.
И продолжил тихим зловещим голосом.
– Если не будет принесена великая жертва! Дитя благословенной крови взойдет на вершину пирамиды, дабы сердцем своим накормить богов!
– Вот точно хрень, – повторил Дикарь громче.
И Винченцо с ним согласился.
А вот жрец, услышавши этакое, рванулся было. И захрипел, когда палач дернул за петлю на шее, сказавши:
– Не балуй.
– Вы… – во взгляде мешека было столько ненависти, что стало не по себе. – Вы проклятые… маги… мните себя великими, но берете силу мира! Вы пьете его кровь, плодите ужасы и болезни. Вы суть зло, которое необходимо уничтожить!
– Тихо, – Ица поднялась и прижала палец к губам.
Жрец замолчал.
А