Ленин. Антоний Оссендовский
сети имели характер местный и усмирялись в зародыше. Крестьянин сибирский – потомок уголовных преступников, высланных в азиатские провинции империи, или потомок смешанного брака с монголами разных племен – мечтал об отделении от России, которую не любил и которую боялся как навязывающую свою систему, чужую, беспокойную и требующую больших издержек.
Однако же похожесть обоих типов крестьянских была поразительной. Оба были принципиально анархичны и пассивны. Привыкшие, в соответствии с давними традициями, к самостоятельному управлению в границах своего участка разумом крестьянской коммуны, жили, поддерживаемые в этой привычке через власть. Власти центральные были принуждены к отданию коммунам части своих задач, не имея возможности на таком большом пространстве дотянуться до каждого отдельного обывателя.
Оба типа отличались крайним бездействием. Слабо просвещенные, не стремились ни к какому прогрессу, и только государственная власть навязывала им смену образа жизни и системы хозяйствования.
Ульянов понимал это все и хорошо запомнил. У него не было ни малейшего сомнения, что крестьянство уступает повелениям власти исключительно под натиском силы, признавая за самых лучших властителей тех, которые отличались решительностью и способностью проявления беспощадной воли. Когда думал об этом, усмехался, потирая руки, и шептал:
– О, Карл Маркс, ты был великим знатоком души человеческого скотства! Интуитивно как никто другой ты почувствовал, что любит оно ходить в стаде, а стадо потребует пастуха с кнутом и собаку с острыми клыками.
Возвращался он из своих походов охотничьих веселый и возбужденный. Говорил жене:
– Моя дорогая! Мало знал российскую деревню, за исключением моей приволжской, но здесь прохожу ничем незаменимый университет.
Рассказывал о своих наблюдениях и впечатлениях, спрашивая со смехом:
– Скажи мне только, кто и каким способом поведет за собой крестьянство. Никто, никаким нормальным способом! Крестьянина российского нужно гнать перед собой палкой Петра Великого, пулеметами или штыками современных губернаторов. А нам что остается? Еще более эффективный кнут, который нужно найти! Должен это быть, однако, такой бич, чтобы его щелкание разрушило небо и землю! Нужно это серьезно обдумать!
Ульянов задумывался над этим, блуждая без цели по степи. Доверялся только жене, а когда говорил, снижал голос, стискивал зубы и щурил глаза, как если бы видел перед собой врага. Видимо, ужасны были эти мысли и слова, так как Надежда Константиновна имела бледное лицо и от сильного испуга прижимала руки к груди. Однако не оспаривала, так как горела непоколебимой верой в этого человека, так грозно открытого и твердого, как камень.
Временами навещали они других ссыльных, разбросанных по соседству, но с ними Владимир никогда не разговаривал о своих самых тайных мыслях. Зная, что то, что решил, было для них неприемлемо. Не отошли слишком далеко от лояльного социализма немецких товарищей, и