Луна над Сохо. Бен Ааронович
аккуратными и безопасными. Но, к ее великой досаде, в Лондоне грандиозные проекты по благоустройству никогда не находили должной реализации. Даже после 1666 года, когда от города почти не осталось камня на камне. Это событие отнюдь не заставило архитекторов оставить свои попытки, и в восьмидесятых годах девятнадцатого века силами Столичного управления по строительству были проложены Черинг-Кросс-роуд и Шефтсбери-авеню, для улучшения транспортного сообщения во все стороны – с севера на юг и с востока на запад. В процессе ликвидировали – разумеется, чисто случайно – пресловутые трущобы возле Ньюпортского рынка, уменьшив тем самым число бедняков, неприглядный вид которых мог оскорбить гуляющих горожан. На пересечении этих двух улиц возник Кембридж-Серкус, на его западной стороне нынче находится театр Палас, в характерном мишурном блеске поздневикторианской архитектуры. А рядом с ним стоит другое здание в том же архитектурном стиле. В прежние времена это была таверна «Георгий и Дракон», теперь же здесь клуб под названием «Соль жизни». Который, если верить его афишам, является главной джазовой площадкой Лондона.
Давным-давно, когда мой старик еще выступал на сцене, клуб «Соль жизни» отнюдь не был джазовой меккой. И существовал, по его словам, сугубо для неудачников в водолазках и с козлиными бородками, слушающих фолк и читающих стихи. В шестидесятые там по паре раз выступили Боб Дилан и Мик Джаггер. Но для моего папы эти имена ничего не значат. Он утверждает, что рок-н-ролл – музыка для тех, кто не умеет самостоятельно держать ритм.
Так вышло, что до сего дня я никогда не бывал в «Соли жизни». Перед тем как стать копом, ни разу не пил здесь пиво, а потом ни разу не приезжал сюда забирать дебоширов.
Я специально дождался второй половины дня, чтобы избежать толкотни обеденного времени, и сейчас по площади бродили только туристы. А внутри клуба было пусто, здесь царили приятный полумрак и тишина. Легкий аромат средств для уборки безуспешно пытался перебить запах разлитого пива, въевшийся за многие годы. Мне захотелось как следует прочувствовать это место, и я решил сделать это самым естественным способом: сесть за стойку и выпить пива. Но, поскольку я был на работе, взял всего полпинты. В отличие от большинства пабов Лондона, «Соль жизни» умудрилась сохранить в интерьере блестящую медь и полированное дерево и не скатиться при этом в безвкусицу. Я встал возле стойки и взял свою кружку. И после первого же глотка на меня нахлынули запах конского пота, стук молотков по наковальне, крики, смех, запах табака и отдаленный женский визг – словом, обычная смесь для любого старого паба в Лондоне.
Сыновья Мусы ибн Шакира[9] были храбры и умны. Не будь они мусульманами, непременно стали бы святыми покровителями задротов-технарей. Они знамениты своим багдадским бестселлером девятого века – справочником хитроумных механических штуковин, который, исполнившись вдохновения, обозвали Китаб-аль-Хайяль, то есть Книга Хитроумных Штуковин. Они описали в ней то, что было, наверное, самым первым прибором для измерения перепада давления. Тут-то все и завертелось. В 1593 году Галилео Галилей, оторвавшись на время от астрономии
Муса ибн Шакир – средневековый персидский астроном, отец трех сыновей – Мухаммада, Ахмада и ал-Хасана, выдающихся ученых, известных как Бану Муса («сыны Мусы»).