Региональная идентичность: сущность, характер, опыт изучения. Андрей Мурзин
заключающейся в том, что региональная культура понимается как вариант национальной культуры и в то же время как специфический способ жизни людей на определенной территории, продуцирующий определенную систему ценностей, создавая условия для самоидентификации людей, исследование региональной идентичности уральцев дает возможность содержательно уточнить одну из важнейших философско-культурологических категорий, раскрыть ее эвристический потенциал, обнаружить связь общего и особенного (идентичность россиянина – региональная идентичность уральца – этническая идентичность), проанализировать состояние идентичности современного россиянина, жителя региона.
ТИП УРАЛЬЦА: РОЖДЕННЫЙ ИСТОРИЕЙ И СОЗДАННЫЙ СОВЕТСКИМ МИФОМ
В массовом сознании прочно укоренено стереотипное представление о характере уральца. Традиционно ему приписывается набор стандартных черт: суровость, немногословность, несколько грубоватую силу, открытость, прямоту, переходящую в прямолинейность, некоторую наивность, граничащую с простоватостью, убежденный коллективизм и сверхсоциализированность (погруженность в дела державы, ощущение личной сопричастности им).
Несмотря на деидеологизацию и демифологизацию, не подвергалось сомнению, что данный человеческий тип по-прежнему олицетворяет Урал и всю уральскую историю в целом. Игнорируется то, что этот человеческий тип не просто мало связан с известными описаниями уральцев XVIII–XIX и начала ХХ вв., но и не дает оснований, чтобы по-настоящему считать его генетически восходящим к этим характерам.
С другой стороны, сохраняющееся представление о том, что существованием одного единственного человеческого типа ограничена вся история Урала последних столетий обладает несомненной близостью (чтобы не сказать больше) с воззрениями на уральскую историю, сложившимися в советский период. В соответствии с принятой идеологемой их содержание сводилось к тому, что демидовский Урал как «цитадель крепостничества» с его «каторгой казенных заводов», по существу, долго оставался как будто вне истории и был пробужден к жизни только большевистской революцией 1917 года, закономерно превратившись в надежный «оплот большевизма». «У этого города нету традиций», – писал В. Маяковский в 1928 году о «новорожденном городе Свердлова», – и этими словами начинались в советское время все городские путеводители. При таком подходе разговоры о генезисе уральского характера, конечно, теряли всякий смысл, становились попросту невозможны.
Эта отчетливо просматривающаяся связь между представлениями о типе личности уральца и концептуальным видением уральской истории заставляет сегодня поставить вопрос о том, насколько стереотипный, растиражированный образ уральца, прочно прижившийся в массовом сознании, действительно представляет всю уральскую историю?
Объективная трудность состоит в том, что формирование уральского самосознания исторически происходит довольно поздно. Его ростки становятся