Сын Зевса. В глуби веков. Герой Саламина. Любовь Воронкова
быстро принять решение и сделать так, как решил.
Македония затихла. Но в странах, окружающих Македонию, по-прежнему бушевало море вражды. Друзья Александра, тесно стоявшие около него, его молодые этеры были сильно встревожены. Призадумались и старые военачальники. Хмурился и верный Антипатр. Прикидывали, как лучше поступить сейчас, в такое трудное время. И сходились на одном – не предпринимать решительных действий, не рисковать, искать путей примирения… Ведь и царь Филипп не всегда бросался в бой, он ведь и хитрил, бывало, если это было выгодно, и шел на примирение, если не был уверен в победе.
– Надо быть осторожным. Особенно с Элладой. Не вмешивайся сейчас в их дела, Александр, пусть они сами их решают.
– Помирись с Атталом, царь, он очень опасен. Ты ведь слышал, что он договаривается с Демосфеном. А каким страшным врагом может быть Демосфен, ты сам знаешь. К тому же они оба ищут союза с персами против тебя.
– Надо помириться с Атталом, царь, склонить к себе его войско. Иначе мы погибнем. Дела в Азии плохи, Пармениона уже теснят персидские сатрапы!
– То же самое и с варварами. Ты знаешь, как они сильны. Надо обезоружить их дружбой, милостями, подарками. Так постепенно ты утвердишься, приобретешь влияние в Элладе, как твой отец. Тогда можно будет подумать и о походе в Азию. А иначе… Так страшно кругом, так угрожающе!
Александр внимательно, не возражая, слушал все эти речи, предупреждения, опасения. Но лицо его с крепко сжатым ртом и холодными глазами было замкнуто и неподвижно. В его упрямой голове шла своя работа, зрели свои решения. Страшно? Нет. Угрожающе? Угрожать будет он сам. «Примириться с Атталом? Никогда. Уговаривать Элладу? Задаривать варваров? И потом потихоньку, из года в год, добиваться их расположения? Да так и жизнь пройдет, клянусь Зевсом! А когда же покорять персов и завоевывать мир?..» Да если он сейчас хоть в чем-нибудь уступит, если враги почувствуют его слабость, они тотчас и покончат с ним!
Нет. Надо действовать. Действовать немедленно.
Но с чего начинать? Идти во Фракию усмирять варваров? Аттал немедленно явится в Македонию и захватит власть. Направиться в Элладу и принудить эллинов признать его права? Но как он прорвется через горные проходы? Там даже небольшое войско может преградить ему дорогу. Леонид, царь спартанский, когда-то с горсткой воинов стоял в Фермопилах против лавины персов, и неизвестно, сколько легло бы там персидского войска, если бы персам не помогла измена. Теперь Александр будет мучиться в Фермопилах, а в это время Аттал войдет в Македонию, объединится с фессалийцами – и молодому царю будет отрезан проход в свою страну.
Опять Аттал!
Тогда, может быть, прежде всего двинуть войско против Аттала, разбить его и подчинить?
При этой мысли лицо Александра бледнело и в глазах разгорались огни холодной ярости. Он всегда презирал Аттала за его откровенную грубость, за то, что он напивался до безумия, за то, что был несдержан до отвращения.
А потом он стал и ненавидеть Аттала. Александр ненавидел его с того самого дня, когда Аттал объявил на свадьбе