Повести л-ских писателей. Константин Зарубин
Вспоминаю её, когда кошки скребут на душе, и как-то легче становится…
Наутро я проснулась в Лидиной квартире одна. Был рабочий день. Возможно, четверг или пятница. Лида ушла на работу, так и не дождавшись моего пробуждения. Хорошо помню сытный завтрак, укутанный в белые полотенца. В общих чертах помню и записку на два листа, что лежала на кухонном столе рядом с завтраком. «Простите, дорогая Лара Михайловна, так уж вы сладко спали, не решилась вас тревожить, ключ бросьте в ящик». До вокзала дойдёте так-то и так-то, автобусы на Ленинград отходят тогда-то. «Спасибо Вам от всего сердца, что заглянули в наш городок». Бо́льшая часть записки состояла из благодарностей, местами очень личных, за конкретные стихи, за отдельные строчки. Видимо, Лида вложила в ту записку всё, что неловко было сказать в глаза.
Я ещё с детства, с Киргизии, мало ем с утра, но в тот раз себя заставила плотно позавтракать. Не хотелось обидеть хозяйку. Да и в полотенцах, чего греха таить, были вкуснейшие жёлтые творожники с изюмом. К ним прилагалась густая свежая сметана в чашечке, явно от частника. Очень запомнились мне Лидины творожники. Сама я, как вы понимаете, женщина книжная. На то, чтобы нажарить спозаранку такого великолепия, у меня в жизни ни сил бы не нашлось, ни уменья, ни, что самое главное, изюма – даже для самых дорогих гостей. Дома у меня все на спартанском пайке сидели: что лежит в гастрономе без очереди, что готовится быстро, то и кушать изволим. Муж покойный смеялся, давясь вермишелью: «Спутал чёрт, едрёна мать, поэтессу в жёны взять!»
Если не считать времени, потраченного на творожники, задерживаться в квартире я не стала. Неловко было. Дочитывать фантастику литовских писателей мне, кажется, даже не пришло тогда в голову. Сполоснула посуду, оделась, схватила свою походную суму многострадальную – и бегом на вокзал. Предполагаю, хоть и не помню, что собиралась позвонить Лиде из автомата (в квартире у неё телефона не было), но почему-то не позвонила. Не увидела автомата по дороге? Спешила на автобус? Не нашлось двухкопеечной монеты в кошельке? Как бы то ни было, до дома в Ленинграде я добралась только к вечеру, звонить Лиде в библиотеку наверняка было уже поздно, а на следующий день всё завертелось-закрутилось, как обычно: семья, переводы, собрания, мелочные интрижки и придирки издательские, на которые столько нервов уходило…
Так вот и получилось, что забыла я о Лиде как минимум на полгода, а скорее всего, на какой-то более долгий срок. И справки об удивительном сборнике не бросилась наводить. Лишь после чернобыльской аварии вспомнила свою поездку в Сланцы. Когда известия о катастрофе под Припятью перешли из области слухов в разряд официальной трагедии, за которую вождям нашим пришлось каяться перед всей Европой, я звонила в Лидину библиотеку. Звонила, судя по всему, не позднее конца мая восемьдесят шестого.
Говорю «не позднее конца мая», потому что тридцатого мая умерла моя свекровь. Мы всей семьёй отправились в Пестово на похороны. Это в Новгородской области. Там я застряла со свёкром на много недель; кажется,