Повести л-ских писателей. Константин Зарубин
о космосе? Как же, отлично помню. Ты меня поцеловала в щёку, когда книгу прочитала». К сожалению, о самой книге он, помимо космоса, ничего не помнит.
Аркивисти в тот раз нервничал больше обычного. Наверное, из-за присутствия Тамилы и Левана, с которыми он не был знаком. Поначалу чуть не откланялся, бормоча, что заглянет в другой раз, но как-то мы все его успокоили. Он поставил портфель на стул, щёлкнул застёжками, принялся бережно доставать свои драгоценности и раскладывать на столе.
Кажется, одним из первых появился кирпич под названием «Бессознательное». Аркивисти уверял, что это новый том редкой научной серии, знающие люди с радостью отдадут за него не меньше сотни, это прекрасное капиталовложение, хоть и вышло в грузинском издательстве. Потом он вытащил «Повести…», но не стал класть на стол, просто подержал в руке. Вероятно, он вовсе не собирался эту книгу показывать, ему понадобилось вынуть её, чтобы достать другую книгу.
Необычное оформление обложки бросилось мне в глаза, я спросила: «А что это за книга?» Тогда Аркивисти и сказал с неожиданной резкостью: «Эта книга для другого читателя». И поспешно засунул книгу обратно в портфель.
Леван, который тогда считал себя моим кавалером, вступился за меня. «Разве нельзя взглянуть на книгу, полюбопытствовать? Может быть, мы тоже закажем себе экземпляр, если Нанико заинтересует», – примерно так он сказал. По-мальчишески важно, задиристо. Ему явно хотелось объединить себя и меня в одно «мы».
Я в свою очередь поддержала Левана, сказав что-то в том же духе. Аркивисти нехотя вынул книгу из портфеля и протянул мне. Помню, как я гладила глянцевую изумрудно-бирюзовую обложку с белыми буквами, листала страницы из хорошей бумаги. Внезапно я поняла, что не могу расстаться с этой книгой. Стою, листаю и думаю: я обязательно должна прочитать эти повести.
Моё внезапное желание отчасти было вызвано тем, что в одной из повестей действие происходило в античности. Повесть называлась მანტინეველი ლასტენიას მონა ქალი («Мантиневели Ластениас мона кали»), «Рабыни Ластении Мантинейской». С первой страницы было ясно, что рассказ ведётся от лица девушки, которая посещает Академию Платона в Афинах. (Из античных источников нам известно, что среди учеников Платона были как минимум две женщины. Их звали Ластения и Аксиотея. На занятия они ходили в мужских одеждах, чтобы не вызывать порицания общественности.)
Но более важной причиной, думаю, было чудесное оформление сборника, а также его ленинградское происхождение. Я ведь почти весь восьмой класс прожила у тёти в Ленинграде, только экзамены приехала сдавать в своей первой школе в Тбилиси. У мамы с папой был тогда непростой период в семейных отношениях, поэтому меня отправили к тёте от греха подальше.
Официальная цель моего пребывания в Ленинграде была заговорить по-русски «красиво», то есть без грузинского акцента. Этой цели я так и не достигла, надо было раньше посылать, ещё в младших классах. К тому же в моей хорошей ленинградской