Птицы молчат по весне. Ксения Шелкова
Злату от сестёр-мавок и Праматери; как тут станешь просить её же о милости к тем, за кого он отвечал? Разве что предложить себя взамен? Навряд ли он, государь оборотней, смог бы сослужить Праматери какую-то службу.
– Послушай, Данила, – внезапно вспомнил он. – Домик на речке Лустовке ты ведь знаешь? Как в усадьбе окажешься, отправь туда кого-нибудь из наших. Там барыня Злата Григорьевна волчат прикармливала: надо помочь им, если зима свирепой будет. Там теперь всё охотники орудуют – небось, всех зайцев уже извели! А с Велижаной я поговорю: надо строже за молодёжью приглядывать. Предупреждал ведь!
Данила молча кивнул: он никогда не лез к барину с вопросами, когда тот был не в духе.
– Скоро думаете возвращаться? – спросил он. – Или на зиму в городе останетесь?
– Я подумаю.
Он, и правда, думал весь день – на редкость непогожий день даже для Петербурга. После обеда Всеслав велел седлать лошадь и выехал под сплошной, унылый, не перестающий дождь, что, видно, вознамерился испортить настроение даже каменным статуям, коих в Петербурге было множество.
Князь Полоцкий заехал к доктору Рихтеру с намерением справиться об Анне Алексеевне: здорова ли она да как поживает? Доктор с лукавой улыбкой напомнил, что Аннушка – верная супруга и мать, после чего князь изобразил подобающее покаянное выражение лица и уверил доктора в полнейшей почтительности к графине Левашёвой. Словом, пришлось просидеть у доктора продолжительное время, а он толком ничего не узнал и от души понадеялся, что больше никаких покушений на Анну в ближайшие несколько дней не случится. Не вламываться же ему в дом Левашёвых! Оставалось подождать, пока они встретятся на каком-нибудь многолюдном приёме…
Дверной звонок ударил по нервам резко, неожиданно. Всеслав встрепенулся – у него крайне редко бывали гости. Вероятно, принесли записку от кого-нибудь из приятелей или приглашение… Дверь кабинета открылась, и перед ним возникла смутно белеющая в сумерках физиономия лакея: «Барин, вас спрашивают».
В тёмной передней он увидел тоненькую хрупкую женщину – из-под плаща с капюшоном выбивались чёрные косы… Всеслав рванулся вперёд. Как, как она могла оказаться здесь?! Он прижал её к себе – как же она промокла и озябла! Она положила руки ему на грудь – совсем, как тогда в лесу…
– Злата, любимая! – прошептал он одними губами.
– Вацлав Брониславович, я… Я пришла к вам… – раздался дрожащий голосок, и Полоцкий резко отпрянул.
Перед ним стояла Анна Левашёва.
Глава 3
Почти минуту они молча смотрели друг на друга; Всеслав не сразу осознал, что именно произошло. Анна приехала к нему одна, поздним вечером – зачем? Как?
– Рад вас видеть, Анна Алексеевна, – выдавил он. – Вы промокли: я сейчас же велю слуге…
Он отвернулся и позвал лакея; тот выскочил, принял у графини Левашёвой мокрый плащ и перчатки, унёс на кухню сушить. Анна продолжала неподвижно стоять в полутёмной