Пути Волхвов. Анастасия Андрианова
моя ворожба не поможет.
Я посмотрел ему прямо в глаза, и на моём лице, должно быть, отразилась вся горечь, что была на сердце. Смарагдель сразу понял и протянул когтистую ладонь к моей руке. Такой человеческий жест – и от Великолесского лесового, не от человека вовсе, от одного из нечистецких князей.
– Возьму, – вымолвил я. – Спасибо. Хоть что-то попробую. Знаю, что не поможет, но как быть, если иного не дано?
– А князь тебя не погонит, когда без волхва вернёшься?
– Не денется никуда. Позлится, может, и всё. Хочу с Видогостом повидаться, пока не случилось совсем худого. На половину денька всего, потом вновь помчимся искать. Заодно этого, – я кивнул на спящего Огарька, – оставлю в Горвене. В городе должен прижиться, не таскать же его повсюду с собой.
Смарагдель не зря спросил именно так, я понял. «Без знахаря вернёшься». Он думал, стану ли я просить его обмануть князя Страстогора, предложу ли принять облик волхва и войти в терем под его именем. Не стану, конечно. Нет смысла, князя-то обманешь, а княжичу таким не поможешь. Да и не место лесовому в городе, среди людей. Я не мог представить гордого лесного хозяина в вычурном тереме, в светлице больного Видогоста. Смарагдель бы согласился помочь, если б я попросил, но наверняка затребовал бы что-то взамен. Нечистецы не люди, и при всей нашей крепкой дружбе меня не миновала бы расплата. Так уж заведено.
Смарагдель медленно встал, подошёл ко мне и требовательно протянул руку. Я отстегнул мех от пояса и отдал лесовому. Он рассеялся ветром, исчез вместе с моим мехом – сам отправился за водой, не лешачонка послал, мне это польстило. В чаще зазвенела тишина, только Рудо сопел, развалившись, как медведь. Я поднялся, прошёл по мягкому мху и присел рядом с Огарьком.
Увечная нога выглядела несравнимо лучше. Никакой раны уже не было – наросла новая кожа, светлая, будто с момента отсечения прошёл целый год. Лесовые – мастера чудесных исцелений, но помогают далеко не всем. Да и не любая болезнь лечится их ворожбой, от Мори всё же лесовой не вылечит.
Я умом понимал, что водица Смарагделя не поможет Видогосту, знал, что княжич болен тем самым страшным, о чём в тереме даже боялись говорить вслух. Но что разум и что – сердце? Сердце соколье всё равно человечье, глупое, верящее всегда в самое зыбкое. Вдруг не Морь? Вдруг справится? Вдруг поможет? Тогда и волхв не потребуется.
Огарёк охнул во сне и поджал под себя обе ноги. Повезло мальцу, нечего сказать. Немногие из людей могут похвастаться тем, что гостили у Великолесского лесового и получили его исцеление. Теперь и он, получается, будет вхож в лес – лешачата его запомнили, да и в крови теперь лесная водица плещется.
Смарагдель вернулся споро, я почувствовал его спиной, по дуновению ветра и густому мшисто-земляному духу. Я встал на ноги и взял мой мех, отяжелевший от заколдованной воды.
– Спасибо, друг.
Лесовой плавно махнул рукой – не стоит, мол, протянул ещё и чарку из цельного дубового куска и кивнул на Огарька.
– Твой он, помни. Дорожник не зря