Глаз бури. Екатерина Мурашова
зубами вонючую шкуру, чтоб не сорваться в припадок.
Всадник меж тем спешился, струи дождя буквально лились с его шляпы и куртки странного покроя, расшитой кожаной бахромой. Тимофей слез с передка и угрожающе покачиваясь, направился к нему.
– Софья! Ты здесь? – крикнул незнакомец. Я тотчас же узнала в нем Туманова, и, не удержавшись, застонала от досады.
– Как вы здесь? Почему? – закричала я в ответ, сделав знак Тимофею, чтоб не вмешивался.
Туманов готов был впрыгнуть ко мне в карету, но мне вдруг показалось это неприличным, и я выскочила под дождь сама.
Разговор, который состоялся между нами, можно было бы назвать бредовым, как будто вели его два сумасшедших из лондонского Желтого Дома. Гроза, которая все никак не утихала, добавляла театральности и грохота. Чтобы услышать друг друга, нам приходилось почти кричать, хотя мы стояли вплотную, и я чувствовала кожаный запах его странной одежды, спиртного и его собственный запах, который запомнила еще с той ужасной ночи, когда Туманова ранили, и я тащила его через трущобы Васильевского острова. Конь Туманова непрерывно ржал, Тимофей что-то бормотал (должно быть, ругался, прикидывая, как будет отчитываться за происходящее перед Модестом).
Касательно содержания (которое тебе, конечно, крайне любопытно) могу сообщить следующее: Туманов, который привык добиваться своего любыми путями, задет тем, что я сбежала от него, и хочет непременно меня вернуть. В любом качестве и за любую возможную плату. С точки зрения психологии и физиологии мне такой тип мужчин ясен абсолютно, и так же абсолютно неинтересен. О чем я ему и сообщила, а так же о том, что он меня очень разочаровал, ибо изначально представился мне личностью более значительной. Он был в бешенстве, и в какой-то момент мне показалось, что он сейчас набросится на меня, невзирая на присутствие Тимофея. Однако, когда разговор коснулся Гриши (подробности этой истории я сообщу тебе как-нибудь в другой раз), все сразу изменилось. Здесь я и сама не все поняла, но, к моему счастью, он вдруг почувствовал себя чем-то задетым (хотя мне уж казалось, что я никогда от него не избавлюсь), вскочил на своего бешеного коня и ускакал в ночь, обрызгав мне грязью подол.
После Тимофей мне что-то говорил, но я наконец сдалась на волю припадку, и только визжала:
– Домой! Домой!!!
В конце концов, он согласился и повез меня в Калищи, к моему милому домику, где и сдал прямо на руки кудахтающей, как наседка, Ольге.
Два дня меня не отпускала нервическая лихорадка, но я не велела Ольге звать доктора, потому что верю в то, что человек сам может справиться с болезнью такого происхождения. И правда: не прошло и недели, как моя школа и мои ученики полностью излечили меня от этого недуга. Права маман ненаглядного Петеньки: «Делом надо заниматься, господа, делом! Дело все болезни лечит!» – Прикупить, что ли, машину для чистки