Красная тетрадь. Екатерина Мурашова
Вера с Алешей делили «по справедливости», которой так и не добился непутевый рабочий «комитет». Ни тот, ни другая в деньгах особо не нуждались и играли «на интерес». В годовщину начала торгового предприятия Вера вызвала Алешу для переговоров, касающихся расширения дела.
Разговор повела по-самоедски неспешно, на родном для Алеши языке. Ей это было уже нетрудно (за пару лет жизни в поселке Вера научилась сносно говорить на обиходные темы едва ли не на полудюжине местных наречий), а остяку – приятно. Обсудили погоду, охоту, поели свежеиспеченных шанег, выпили чаю из пузатого самовара. Алеша охотно и сноровисто сюсюкал с детьми. Соня дичилась, а бойкий Матюша сразу залез к остяку на колени и дергал диковинные амулеты, подвешенные на цепочках и тесемках. Что-то лопотал на своем языке, указывая пальчиком. Судя по интонации, спрашивал: «Что это?»
– На что вам, Алеша? – спросила и Вера, указывая на амулеты, объект Матюшиного интереса. – Или вправду черную веру пуще христовой почитаете?
– Образ такой, давно, – охотно объяснил Алеша, чувствуя какую-то забытую, молодую радость оттого, что с Верой не надо притворяться. – Глупый, дикий самоед Алеша. Только что из тайги выбежал, а зубах шишка, на шее – заячья лапа. Что с него взять, чего его бояться, чего о нем думать? Обмануть его – просто, как воды выпить… Пока разберут, да спохватятся, ан – уже поздно назад повернуть. Обскакал глупый самоед…
– Это давно было, – сказала Вера. – А теперь?
– Правда твоя, – согласился Алеша. – Теперь уж того не нужно, но знаешь – привык. Приросло, как вторая кожа. Не оторвать. Да и зачем? Так доживу…
Когда оба взмокли, допив последнюю чашку чаю, Вера уложила детей, а Алеша, умильно улыбаясь, спел им остякскую колыбельную. Голос у поющего Алеши был сухим и трескучим, и, на слух Веры, напоминал более не человеческую речь, а беличье стрекотание.
После заговорили и о делах.
– Хочу организовать выездную торговлю, – заявила Вера. – Сласти, бакалея, скобяные товары. В Кузятино Нюшка готова ездить, у нее сватья там живет. К самоедам – ханта пошлем, а на Выселки – Ерофеича. ОН сам оттуда родом, небось, не обидят.
– Прибыль, однако, не от скобяных товаров будет? Так? – лукаво подмигнул Алеша.
Вера подмигивать не умела, потому просто моргнула в ответ обоими глазами.
– Зачем тебе? – уже серьезно глядя, выспрашивал дальше.
– Для разнообразия, – честно ответила Вера. – Все – дело. Не учить же греческий язык…
– Чего-о?! – вылупился Алеша.
– Левонтий Макарович Златовратский намедни предлагал.
– Верблюдка! – брезгливо скривился Алеша.
– Что это такое – «верблюдка»? И какое к Левонтию Макаровичу отношение?
– Знаешь, на Березуевских разливах осенью летают. Такие длинные, тощие, все время брюшком трясут и лапками