В водовороте лет. Поэмы. Аркадий Эйзлер
то – шедевр искусств.
Рукою твёрдой, не спеша,
подпишешь гонорар.
Тушите свет! Идёт кино!
Здесь тянут на «Оска́р».
И снова лестницей крутой
выходишь на балкон,
Экраном света и теней
беспечно увлечён.
Всё так же плещется волна
о берег золотой,
И белый парус облаков
блуждает за скалой.
Калейдоскоп реальных лиц,
событий и времён
На пленку ляжет без купюр
и праздничных знамён.
Мне слышен звон колоколов
и шум волны в окно,
Спешите видеть, господа,
здесь крутит жизнь кино.
Ещё в постели и, зевая…
Ещё в постели и, зевая,
таранишь силой всплески чувств.
Их амплитуду поднимая,
взлететь экстазом в мир искусств
так хочется! Но ночи страсти
не выпускают из-под власти,
с тревожными смешавшись дня
вестями вечера дурного,
очередного выходного,
слетев листком календаря.
Остатки сна зарыв в подушку,
ладонь воды холодной в рот
плеснув, и рифмы в раскладушку
укладываешь. Мысль бредёт,
как будто в лес тропою дальней,
в тень, к ручейку, где попрохладней,
где вечный ключ – Ессентуки,
как строфы, воду наверх гонит,
конечно, наклониться стоит,
прислушаться – звучат стихи.
Теперь не надо отвлекаться,
чтоб время зря нам не терять,
и по-анкетному ужаться,
чтобы все строчки срифмовать
и всё, что в голову приходит:
вот по карнизу Карлсон бродит,
вот баба, правда, не Яга,
с ногой, не костяной, под мышкой,
вот Петя или Пётр с книжкой
про волка. О́бразов – стога!
В один из них проник Евгений,
В другой – Татьяна, как вдова.
На фоне всей колхозной лени
Она – источник мастерства.
С Онегиным домами дружит,
о старом Гремине не тужит,
скучает, правда, по Трике…
Намедни он прислал ей розы.
Где их сумел достать в морозы?
Наверно, в старом сундуке.
Пиши, перо благоговейно!
Чернилам сохнуть не давай!
И капли доброго портвейна
с водой из крана не мешай.
Застряв на слоге на ударном,
себе ты кажешься бездарным,
да и другим. С каких-то пор,
среди стогов по полю шляясь,
за строфы нудных рифм цепляясь,
ни с кем уже не ищешь ссор.
И в дообеденной дремоте
зачем фундаменты шатать?
Уж лучше при дурной погоде
Игрою в рифмы развлекать
себя с женой у самовара.
И Куйбышев – опять Самара.
И Чичиков в мечтах о том —
заевши рябчик ананасом,
с