На волне шока. Джон Браннер
черты.
И сам ответ, кошмарный и омерзительный, сводящийся к простой фразе:
Разницы нет. И то, и другое одинаково нечестиво.
Он отказывался поверить в этот вывод. Если принять его как должное, то следовало отказаться от всего, что придавало ценность короткой жизни Никки. Парелом стал для него семейным очагом в большей степени, чем он мог вообразить.
И все же Никки чувствовал себя оскорбленным до мозга костей.
Я-то думал, что приехал сюда, чтобы достигнуть максимального совершенства. Прав ли я был, теперь трудно сказать. А что, если меня попросту хотят превратить в полезного исполнителя?
Миранда умерла. Система жизнеобеспечения подкачала. Миранду воспроизвели во множестве новых версий, и, хотя эти существа не бродили по центру, образ девочки продолжал преследовать Никки Хафлингера на каждом шагу.
Он пытался в одиночку вырваться из ветвящихся щупалец проблемы, опасаясь, что не сможет толком объяснить свои чувства друзьям.
Словечко «нечестиво» вдруг пришло на ум само собой неизвестно откуда. Он слышал его в раннем детстве, скорее всего от матери. Она, как смутно помнил Никки, была набожной то ли пятидесятницей, то ли баптисткой. Последующим «родителям» хорошее воспитание не позволяло использовать подобные скользкие эпитеты в присутствии ребенка. На компьютерных терминалах «родителей» имелся доступ к самым последним данным о воспитании детей.
Что конкретно означало это слово? То, что в современном мире считалось злом, мерзостью, несправедливостью? Никки детально разобрал определение и обнаружил последний ключик к сказанному Бошем. Даже выяснив, что Миранда обладает сознанием и средним для человека «ай-кью», ее не пощадили. Девочку и не пытались отгородить от внешнего мира, чтобы она не могла сравнить свое существование с жизнью способных двигаться, активных, свободных людей. Вместо этого ее выставили на обозрение публики, чтобы приучить к чужому любопытству. Как если бы концепция личности начиналась и заканчивалась измеряемыми лабораторными показателями. Как если бы, сами имея способность страдать, ее создатели отказывали в этой способности другим. «Субъект реагирует на причиняемую боль». Такие ни за что не скажут: мы делаем ей больно.
Поведение Никки следующие пять лет внешне мало отличалось от прежнего. Он принимал нейролептики; их прием предписывали с определенного возраста в обязательном порядке. Его иногда вызывали на индивидуальные беседы после споров с учителями, но такое случалось с половиной всех сверстников. Однажды ему изменила девушка, и он завис на грани срыва. Типичные подростковые эмоциональные бури в замкнутой среде многократно увеличивались в масштабах. Все это укладывалось в пределы заданных параметров.
И только раз, единственный раз он не выдержал напряжения и совершил поступок, за который, если бы о нем узнали, Никки неизбежно выгнали бы вон и скорее всего стерли бы ему память. (Такие слухи ходили, их источник невозможно было определить.)
Никки