Такое долгое странствие. Рохинтон Мистри
выпрыгивать из воды и биться изнутри о стекло аквариума – вроде хвоста той ящерицы, которая сидела на столе у мисс Кутпитьи.
В течение следующих четырех лет за рыбками следовали зяблики, воробьи, белка, попугайчики-неразлучники и непальский попугай; всех их поражали разные болезни – от простуды до загадочных наростов в зобу, из-за которых они не могли есть и умирали от голода. При каждой утрате Дариуш горько рыдал и хоронил своих скончавшихся друзей во дворе под папиным розовым кустом. Много часов он провел в размышлениях о том, разумно ли привязываться к живым существам, раз все они неизбежно умирают. Было что-то заведомо неблагодарное в таких взаимоотношениях, недостаток хорошего вкуса у того – кто бы это ни был, – кто нес ответственность за такой напрасный, расточительный конец: красивые, яркие существа, полные жизни и радости, покоились во дворе под унылой землей. Какой в этом смысл?
Раз за разом внешний мир оказывался к нему безжалостным. И он решил: глупо и дальше вкладывать время и силы в этот мир, обращу все внимание на себя. Собственное физическое развитие стало его увлечением. Однако вскоре после того, как он начал делать упражнения, тяжелая пневмония приковала его к постели. Мисс Кутпитья сообщила Дильнаваз, что она не удивлена. Невинные рыбки и птички, которых он не уберег, без сомнения, прокляли его с последним вздохом, и вот – результат налицо.
Она учила Дильнаваз, как умиротворить эти крохотные существа, чтобы их дух успокоился. Дильнаваз добродушно слушала, в одно ухо впуская, из другого выпуская ее наставления, пока однажды сама мисс Кутпитья не явилась совершенно неожиданно, со всеми необходимыми ингредиентами, чтобы провести обряд умиротворения. Больному предписывалось вдыхать дым от трав, которые она сжигала на раскаленных углях.
То ли рыбки и птички решили простить Дариуша, то ли лекарства доктора Пеймастера победили болезнь – неизвестно. Но Дариуш возобновил программу своих упражнений и был щедро вознагражден ростом мускулов, к вящей радости его отца и его собственному облегчению от сознания того, что наконец-то он в чем-то преуспел.
– Ну, ну, давай! Покажи! – продолжал упорствовать Диншавджи.
– Смелее! – поддержал его Густад, и Дариуш продемонстрировал свои бицепсы.
Диншавджи изобразил изумление и отпрянул как бы в страхе, прикрыв грудь руками.
– Ого! Вы только посмотрите на эту силищу! Держись от него подальше, папочка. Если по ошибке удар достанется мне, я буду полностью разбит и раздавлен.
– Папа, ну пожалуйста! – взмолилась Рошан. – Песенку про девочку-ослика!
На сей раз Диншавджи присоединился к просьбе. Красивый баритон Густада был ему хорошо знаком. Иногда они с друзьями устраивали песенные посиделки в банковской столовой во время обеденного перерыва.
– Ладно, – согласился Густад. – Настало время для «Ослиной серенады». Давайте споем.
Он прочистил горло, сделал глубокий вдох и начал:
Песня звонко по округе разливается опять,
Но