Такое долгое странствие. Рохинтон Мистри
представила себе, сколько тяжелых травм повидал майор на своем веку, неудивительно, что он не слишком беспокоится.
Майор тем временем продолжал:
– В больницах обожают орудовать долотами, пилами, молотками и гвоздями. И выдавать вам после своего слесарничанья огромные жирные счета – как же, ведь их инструменты так дорого стоят! – Густад слышал его сквозь застилавшую сознание пелену боли и находил его ироническое описание весьма духоподъемным, потому что знал: теперь все будет в порядке, Джимми обо всем позаботится. – А с Мадхиваллой-Костоправом не понадобится никакой операции, никаких спиц, никаких шин – ничего. И даже счета не будет – достаточно любого пожертвования, какое вы сочтете посильным. Метод Костоправа удивителен, я – живой тому свидетель. Иногда, в особо трудных случаях, армейские хирурги обращались к нему за помощью. То, что он делал, было похоже на чудо.
Так и решили. На том же такси они подъехали к большому зданию, где в тот день принимал Мадхивалла-Костоправ. Таксист отказался от платы. «Не хочу наживаться на вашей боли», – сказал он.
Потом Джимми поднял Густада на руки, как ребенка, и внес внутрь. Джимми был одним из немногих, кто мог сравниться силой с Густадом, как они выяснили за долгие годы своих пáрных турниров по армрестлингу.
Он не отходил от Густада, пока Мадхивалла-Костоправ осматривал его, а позднее приволок два длинных тяжелых мешка с песком, которые Мадхивалла прописал Густаду, чтобы обездвижить ногу, пока не срастется перелом.
«Что бы я делал в тот день без Джимми?» – подумал Густад. Удивительно: он всегда появлялся сам, когда в нем случалась нужда. Можно назвать это совпадением или дружбой, но таков уж был Джимми.
III
Густад протер глаза и открыл их. Во рту пересохло. Он потянулся к стакану ром-пива, но вспомнил, что уже все выпил. Встав, он увеличил фитилек керосиновой лампы и понес ее к письменному столу. В тысячный раз сердце его наполнилось благодарностью к Джимми Билимории. Если бы Джимми не отвез его к Мадхивалле-Костоправу, он бы сегодня был конченым инвалидом. А вместо этого – вот он, без костылей и без палочки, и без жуткой подпрыгивающей и раскачивающейся походки Хромого Темула.
Он выдвинул более широкий из двух ящиков и пошарил в нем в поисках писчей бумаги. Сейчас он хромал чуть больше обычного. Хотя немало лет прошло со дня того несчастного случая, Густад так полностью и не признал, что его волшебное исцеление было столько же результатом лекарского искусства Мадхиваллы, сколько и силы его собственного духа, только все вместе позволило свести его хромоту до ничтожного минимума.
Найдя несмятый лист, он проверил шариковую ручку, почеркав ею по ладони: он не любил, когда в середине письма паста в ручке заканчивалась и текст менял цвет. Передумав, открыл дверцу письменного стола.
Изнутри снова повеяло знакомым запахом старых книжных переплетов. Он глубоко вдохнул его. Коробочка с перьями лежала сбоку, там, куда упала прежде. Он открыл