Толераниум. Т. А. Огородникова
приблизилась к огромному концертному роялю. Кончиками длинных пальцев с алым маникюром она подхватила шлейф и села на банкетку. Девушка положила руки на колени и на секунду сосредоточилась. Как в замедленном кино, она подняла правую руку и отпустила подол, который под собственным весом красиво улегся на ковре, приоткрыв до самого бедра стройную ногу в красной туфельке. Миша, словно загипнотизированный, уставился на тоненькую лодыжку пианистки наблюдая, как красный мысик туфельки взбирается на золоченую педаль инструмента.
Девушка начала играть, и уже через секунду музыка овладела миром. Кто-то из гостей замер с мечтательным выражением лица, кто-то блаженно улыбался, некоторые перешептывались. Краем глаза Миша заметил Кирпичникова, который прикорнул на расшитом золотом диване. Уважение к высокому уровню мероприятия проявилось в том, что Кирпич аккуратно свесил ноги в огромных лакированных туфлях, чтобы не испачкать дорогую обивку. Может, в его понимании это и было проявлением самой высокой степени духовности, на которую способен человек. Ковригин, как привидение, слонялся по залу, рассматривая мебель и светильники. Самое удивительное – Масик, огромный, несуразный Масик, который только что требовал колбасы, протиснулся в первый ряд и самозабвенно слушал Рахманинова, не сводя глаз с пианистки.
Наташи рядом не было.
Масик, прижав руки к груди, ловил не только каждую ноту, но и каждое движение девушки. Его глаза блестели восторженной, еще не родившейся слезой. Музыка закончилась неожиданно. Фея подхватила свой шлейф, встала и упорхнула прочь, не оглядываясь на публику. Люди молчали ровно до того момента, пока она не скрылась из виду. Первым расколдовался Масик.
Он вдруг увидел Виктора и поймал его за рукав:
– Слушай, ты здесь распоряжаешься или Мишка Асин главнее? – наклонившись, прошептал Масик. – Где пианистка? Можешь меня… – он искал слово, – представить?
– Мы с Михаилом здесь и везде распоряжаемся вместе, а Нина свою работу выполнила, – спокойно ответил Виктор.
– Нина… Ушла насовсем? Не вернется?
Виктор аккуратно отцепил руку Масика от своего рукава и удалился. Масик не успокоился.
– Наваждение! – твердил он. – Так не бывает! – Он зачем-то осмотрел свои огромные ручищи. – Как же так… Разве так можно? Вот такими вот руками…
К мужу подоспела Наташка. Из монолога она поняла, что Масика поразила скорость пальцев, с которой по клавиатуре гоняла пианистка.
– Годы и годы тренировок, Мась! А мы зато другое умеем, да? На вот, докторскую тебе принесла! Очень качественная! – Она откусила колбасы и, жуя, протянула ко рту Масика оставшийся кусок.
Масик замотал головой. Он не мог даже представить себе, что в такой момент можно есть даже хорошую докторскую колбасу. Его почти тошнило от запаха, исходящего от жующей Наташи.
– Масик, ты что-то побледнел, – забеспокоилась Землякова. – Давай-ка соберись, и пойдем домой.
Наташа пыталась