Свет в окошке. Земные пути. Колодезь. Святослав Логинов
наклонилась и доверительно шепнула:
– Простите, ведь вы тот человек, который здесь с Ильёй был? С афганцем?..
Илья Ильич, ничего не ответив, поднял вопросительный взгляд.
– Понимаете, в газетах написано о неудачной попытке прорыва, а люди говорят, что один человек прорвался.
– Если б я знал… – честно ответил Илья Ильич. – Может быть, и прорвался. Компас молчит.
– Вы его сын?
– Я его отец.
– Ясно. Я же вижу, что вы похожи. Знаете, я очень рада за Илью, за вашего сына… И за себя тоже. – Официантка ослепительно улыбнулась и поспешила объясниться: – Наш ресторан теперь в моду войдёт, уже сейчас посетителей видите сколько? Нам прибавка к зарплате обещана. И всё благодаря вашему сыну. Вот этот столик, где он обычно сидел, будет теперь стоить полмнемона… вы не беспокойтесь, вас это не касается. Вам мы всегда будем рады, и всё по старым ценам, ведь вы его отец…
«Вот оно, дыхание славы», – подумал Илья Ильич. А вслух сказал:
– Я вам очень благодарен.
По каким-то неведомым каналам слух о нём распространился по небольшому залу, Илья Ильич чувствовал на себе любопытные взгляды, и африканская баранина стояла ему поперёк горла. Довольно неприятно, когда тебя рассматривают, словно редкую диковинку, этакого австралийского какаду, которого посадили в клетку, но не велели тыкать пальцами, чтобы птичка чувствовала себя естественно. Поэтому Илья Ильич даже обрадовался, когда в кафе впорхнула (опять птичьи ассоциации…) какая-то девица и, увидав Илью Ильича, прямиком подлетела к нему и уселась напротив. Сегодня это ещё можно было сделать, не заплатив полмнемона.
– Здравствуйте, – прощебетала она. – А я вас помню. Вы были тут с Ильёй Ильичом.
Теперь и Илья-старший припомнил, кто с ним разговаривает. Непристойно омолодившаяся дама… Илюшка предполагал, что это старая дева пятидесяти лет, которая таким образом лелеет прижизненные комплексы. Чёрт, как же её зовут? Что внешность на триста мнемонов – запомнилось, а имя – нет. Что-то ужасно вычурное и неестественное…
– Абсолютной памяти я себе не заказывал, – признался Илья Ильич, демонстративно подцепляя вилкой кусок мяса, – так что, простите великодушно, имени вашего я не запомнил.
– Анютой меня звать, – сказала неожиданная собеседница.
Илья Ильич чуть приметно нахмурился. Сын называл эту девушку (или всё-таки деву?) как-то иначе… Антуанетта – точно!.. Ему тогда ещё вспомнилась строчка из позабытого стиха: «Гильотины весёлый нож ищет шею Антуанетты», и он подумал, а получает ли автор, если, конечно, он уже здесь, лямишку за подобное цитирование, если, конечно, цитирует живой человек. Ведь любитель стихов не помнит ни имени стихотворца, ни даже где он прочёл запавшую в душу строку.
– Меня зовут Илья Ильич. – Совсем не представиться казалось неприличным.
– Опять вы смеётесь. – Антуанетта надула губки. – Илью Ильича я отлично знаю, он вместе с вами был.
– У нас в роду всех так зовут,