Раздразнить дракона. Интервью для Мэри Сью. Надежда Мамаева
– вдвойне отвратительнее. Потому я стянула с себя мокрые джинсы, куртку, водолазку и нырнула в рубаху. Брюк, что подошли бы на мою субтильную фигуру, видно не было, а искать – тут каждая секунда на счету. Пришлось прихватить юбку, безрукавку и полотняный отрез. Расстелив отрез, кинула в него свои мокрые вещи. Рюкзачок, в котором обретались диктофон и прочие мелочи, повесила на плечо.
Самая большая заминка вышла с обувкой: все сапоги оказались гренадерского размера, здоровые, мужские. С деревянными башмаками, выдолбленными из цельного куска дерева – та же история. А намотать кучу портянок на манер онучей – да я бы этим извращением до утра занималась! Посему плюнула и решила, что мокрые кроссовки – тоже ничего.
В последний момент, уходя с поляны, вспомнила о деньгах. С совестью боролась недолго, но отчаянно. Эта паршивка вопила и не заткнулась до конца, даже придавленная тяжестью напоясного кошеля, который я позаимствовала у одного из убитых.
– Прости, – сами собой прошептали губы.
Звук получился, словно из проколотой шины воздух вышел. Глупо просить прощения у трупа, но за сегодняшний день произошло столько бреда, что бредом больше, бредом меньше, какая уж разница?
«Обо всем этом стоит еще раз подумать. Хорошенько. Но потом. А сейчас пора сматываться», – решила я, словно отсекла путы, потом, подхватив рюкзачок и узел с мокрыми вещами, нырнула в заросли.
Лес встретил меня мошкарой и густыми, как смола, сумерками. Не покидало ощущение, что я здесь чужачка. Да, в сущности, так оно и было. В свои двадцать три я по пальцам могла пересчитать дни, проведенные на лоне природы. Потому трезво рассудила, что от тракта далеко отходить не стоит, но и идти по нему открыто – значит нарываться на крупные неприятности.
Так и шагала леском в полусотне метров от дороги, чтобы видеть ее хотя бы иногда, но если вдруг появятся конные или пешие – сразу же нырнуть с головой в траву.
Когда солнце почти скрылось за горизонтом, а ситуация окончательно подтвердила, что страшнее комара зверя нет, я поняла, что умная женщина никогда не будет брать тяжелого – в руки, а дурного – в голову. Но то – мудрая. Увы, я таковой ни разу не была. Потому как сумела прихватить и то, и другое: куль с мокрой одеждой весил изрядно, а мысли, бродившие в голове, – и того больше.
Каждый шаг давался все тяжелее. В животе не просто урчало, там, судя по звукам, выл Джигурда. Голова кружилась. Наконец я сдалась. Плюхнулась под первым попавшимся деревом и вытянула ноги.
Задним числом пожалела, что взяла все, кроме самого главного: еды. С водой в организме после продолжительных принудительных водных процедур пока был порядок.
Стала перебирать в уме, что же я знаю о съедобных растениях и грибах. Оказалось, что только как их искать. Да и то не в лесу, а в «Гугле». Но тут взгляд упал на поклажу, и я вспомнила о недоеденном батончике.
Руки, до этого неподъемные, почувствовав, что организму светит углеводная пожива, потянулись к рюкзачку. Уже спустя минуту я с утробным урчанием уплетала остатки шоколада